— Я думала, это поможет остальным найти нас, — говорит она, кривя губы. — Но я предполагаю, что они не заметили. — Она поднимает на меня глаза. — Спасибо, что помог мне, — тихо говорит она.
Если бы я был порядочным мужчиной, я бы сказал этой женщине, что ее друзья искали ее. Что одна из них теперь королева племени, которая убедила свою пару поторговаться со мной, чтобы отправиться на ее поиски. Но все же я не хочу признаваться этой женщине, что она всего лишь очередное задание. Что ее безопасность означает еще одну услугу, оказанную мне одним из королей племени на этой планете.
Эта женщина верит, что я благороден. Я обнаружил, что не могу так быстро разрушить ее иллюзии обо мне.
— Ммм, это вкусно, — говорит она, и я игнорирую прилив гордости, который вызывают ее слова. Женщина может проникнуть под защиту мужчины, прежде чем он даже осознает это, с помощью своих сладких слов и мягкой кожи. Я уже видел такое раньше.
Если мужчина не будет осторожен, он обнаружит, что эта женщина навсегда изменила его, даже не осознавая, как и когда это произошло.
— Немногословный, да?
Я поднимаю голову и ловлю веселье в ее глазах, намек на ухмылку, играющую на ее губах.
— Я… прости. Я не привык к разговорам.
Ее взгляд смягчается, и мне приходится отвести глаза.
— Это не допрос. Я думаю, что большинство из нас в какой-то момент жизни мечтает сбежать в отдаленную хижину.
Я киваю и откусываю еще кусочек, совершенно не удивленный тем, что женщина продолжает говорить.
— Ты упомянул кого-то, кто пришлет нам на помощь больше воинов. Откуда ты его знаешь?
— Он король племени.
— Король племени?
— Он правит другими браксийцами. Они живут в лагере.
Я поднимаю голову, и она с любопытством смотрит на меня, явно ожидая продолжения. Я поворачиваюсь и на этот раз не могу сдержать вздрагивания, так как боль почти ослепляет меня.
— Мы можем поговорить позже, — говорит она. — Твою руку нужно поместить в перевязь. Я могу помочь с этим. У меня есть кое-какая подготовка.
Я киваю. Честно говоря, я знаю, что кость нуждается в стабилизации. Я поднимаюсь на ноги.
— Сначала я приму ванну.
АЙВИ
Я живая женщина из плоти и крови.
И большинство женщин согласятся со мной: звук плещущегося в воде Врекса — это особый вид пытки.
Меня никогда не привлекали симпатичные парни. С белыми воротничками, красноречивые белоручки. Врекс, с его огромным телом и отношением «не связывайся со мной» настолько далек от этих парней, насколько я могу себе представить, насколько я могу себе представить.
Это не значит, что я собираюсь что-то с этим делать.
Только то, что я испытываю соблазн.
Настоящий соблазн.
Врекс открывает дверь, и я громко сглатываю. Я ничего не могу с собой поделать. Мой рот практически наполняется слюной при виде его без рубашки. У него странный сине-зеленый узор на коже, на плечах и груди. Я открываю рот, чтобы спросить его об этом, но мой взгляд прикован к подвеске, свисающей на длинном шнурке, повязанном вокруг шеи. Он ловит свет, золото практически светится в отблесках огня.
— Как красиво, — бормочу я.
— Он принадлежал моей матери. Она делала украшения.
— Ты унаследовал свой талант от нее.
Его грудь — настоящее произведение искусства. Его плечи огромны, и я беззастенчиво позволяю своим глазам скользить по его грудным мышцам, его прессу и вниз к V-образной мышце живота, указывающей на землю обетованную.
Его талия обернута мехом, а рука неловко вытянута вперед. Его глаза горят, когда я встречаюсь с ними, и я чувствую вспышку триумфа. Робот находится под моим влиянием.
А еще он выглядит еще бледнее, на его лице отчетливо читается боль.
Ух ты, Айви, как ты извращаешься над раненым парнем.
Я вскакиваю на ноги, жестом приглашая его сесть. Он подчиняется, и я старательно избегаю смотреть вниз, туда, где мех раздвинулся.
Чёрт побери. Мы с Брюсом иногда смотрели регби в его любимом ирландском пабе. Он следит за спортом, в то время как я беззастенчиво наблюдаю за мужчинами. И Врекс только что продемонстрировал массивные бедра, более впечатляющие, чем у любого регбиста.
Я перехожу в его спальню и роюсь в его сундуке, пока не нахожу кусок ткани, который подойдет как перевязь.
— У тебя есть какое-нибудь обезболивающее?
Врекс хмуро смотрит на меня.
— Обезболивающее? — повторяет он по-английски, хотя слово получается невнятным, когда он пытается говорить на моем языке.