- Скажи мне честно, Лесик, встреча, на которую мы едем, стоила того скандала, который произошёл в доме твоих родителей? - спросил Миша Черепанов жену, без интереса рассматривая проплывающий мимо городской пейзаж. - Ты же видела, что для нас стол накрыли. Могли бы посидеть по-семейному.
- Завтра у бабушки с дедушкой на золотой свадьбе посидим по-семейному, - Леся облегчённо выдохнула, сворачивая с проспекта. - Поворот не пропустила. Теперь будет легче.
- Ладно. Я понял, что День рождения подружки для тебя важнее застолья с родителями, но почему ты им заранее не сказала, что мы из аэропорта только заедем бросить сумки и умчимся, позаимствовав машину твоего отца? - допытывался Миша.
- Понимаешь, Мишенька, - Алеся сосредоточенно смотрела на дорогу. - Когда мы вылетали из Парижа, я ещё не знала, что нас пригласят в гости.
- Однако коньяк в дьюти-фри купила, - напомнил Черепанов.
- Купила, - согласилась Леся, - потому что надежда быть приглашённой оставалась, а когда вышли из самолёта, я проверила электронную почту, и там было письмо, в котором меня приглашали сегодня к шести вечера на чай. Точнее, милостиво позволяли прийти, потому что на этот чай я настойчиво набивалась уже несколько месяцев. Вот и пришлось слегка поспорить с мамой касательно нашего вечера, но ты не переживай: я постараюсь помириться с родителями, когда вернёмся. Завтра всё должно быть идеально. Никто не должен обижаться. Золотая свадьба деда и бабули - это значимое событие.
Миша не ответил. Он продолжал смотреть в окно на залитый августовским солнцем город, не выказывая никакого интереса к происходящему. Алеся сверилась с навигатором, говорящим двигаться прямо, и погрузилась в свои мысли...
До конца Мишкиного контракта с Французским Легионом оставалось три месяца, когда ранним утром, семь лет назад, Лесе позвонили и на плохом английском с жутким французским акцентом начали говорить, что Черепанов получил ножевые ранения, несовместимые с жизнью, что была продолжительная остановка сердца, большая потеря крови, что проникающим ранением задеты внутренние органы и оперировать нет смысла, так как пациент не перенесёт операцию. Далее неизвестный голос пояснил, что легионер Черепанов вписал Алесю Мышкину в документы, как лицо принимающее жизненно важные решения, касающееся здоровья, если он, Черепанов, по каким-то причинам не в состоянии это делать, поэтому теперь Алеся должна прилететь в Париж и поставить свою подпись под документом об отключении Майкла Черепанова от аппаратов жизнеобеспечения. Алеся, сдерживая рыдания, на всё это ответила, что прилетит ближайшим рейсом, но ничего подписывать не будет, а настаивает на немедленной операции. Она ещё угрожала адвокатами, если её жениху не начнут оказывать помощь немедленно и станут дожидаться её прилёта. Потом был перелёт Вильнюс-Париж. Леся не помнила, как вышла из аэропорта, как доехала до госпиталя Святой Марии, как сидела в коридоре и молилась, ожидая хоть какой-нибудь информации о состоянии Миши. Этот день просто выпал из памяти Алеси Мышкиной.
Только поздней ночью к ней вышел врач и сообщил, что операция прошла успешно. Пациент Черепанов жив, но прогнозы касательно дальнейшего делать рано, потому что была остановка сердца, внутрибрюшное кровотечение, сильно повреждена печень. Алеся, кивая, просила об одном: быть рядом с Мишей. Леся верила, что он справится, и всё будет хорошо.
Черепанов действительно справился. На восстановление потребовалось полгода и очень много денег, но Легион оплатил всё. Алеся была рядом с Мишей и в госпитале, и на реабилитации. Очень помог Рис, чувствовавший себя виноватым за то, что не уберёг Мишку, которого любил, как сына. Леся и Миша заключили брак прямо в палате госпиталя Святой Марии, едва только врач сказал, что угроза жизни миновала.
После восстановления Черепанов подал документы в архитектурную школу, расположенную в красивом французском городке Вильнёв-д’Аск. Там молодая семья прожила пять лет. Миша учился, а Леся работала офис-менеджером в небольшой туристической фирме в городе Лилль, расположенном по соседству. После получения диплома Черепанов устроился на должность дизайнера в довольно престижную компанию в Париже. Алеся уволилась из турфирмы в Лилле, легко нашла похожую должность в Париже, и вот уже год они снимали маленькую студию в центре Парижа, недалеко от острова Сите, живя очень спокойной жизнью. Супруги Черепановы поддерживали отношения только с родителями Алеси, которые время от времени прилетали к ним погостить, а так же с Ристердом, который, как и планировал, вернулся после окончания контракта к себе в деревню, где занял пост старосты и женился на Делме, родившей ему сына ещё до свадьбы.