Освобожденная от необходимости поддерживать защитный купол, Вейне преображалась. Срочно переносили космодром на остров. Планеты Унии, скинулись и приобрели в качестве помощи возрождающейся планете несколько авионов разного класса, так что теперь на остров можно было быстро долететь, не тратя время на поездку по морю. С транспортом прилетели ученые, которые должны были оценить запасы фридония и его качество, и проектировщики, которые должны были начать планировать постройку завода по его переработке прямо на Луне. Главный спец по фридонию, Роджерс должен был прилететь для подписания договора вместе с Эстеллой и Эльрианом на личном крейсере императора.
Теонор ждал прилета невесты с нетерпением, и с небольшой толикой стыда. Он так и не сдержал данного ей слова, отучиться от дурной привычки держать правую руку засунутой за застежку пиджака. Как иронически называла это Эстелла, «жестом Наполеона»! Он все забывал посмотреть в памяти ноутбука, кто такой этот Наполеон. К этому жесту он привык в первые дни после снятия повязок с руки, так как все боялся, что протез отломится. И хоть давно понял, что «железная рука» гораздо прочнее натуральной, от привычки никак избавиться не мог. А окружающие деликатно старались не намекать, помня об его увечье, а поскольку он был левшой, то не могли убедится в возможностях киберпластического протеза, принимая его за простой, маскирующий дефект.
Наконец, все приготовления закончились, и торжественный день наступил. На главной площади столицы Вейне, еще не получившей своего названия, устраивающего всех, собрался народ. Была выстроена парадная трибуна, на которой Теонору предстояло принести присягу на верность народу планеты. На ней его ждали трое представителей трех народов Вейне – людей, боборадгыхов и ббрдгыхов с Элланы. От дворца Главы, из дверей которого должен был выйти Теонор до трибуны шла красная ковровая дорожка. В первых рядах от трибуны были места для почетных гостей – Императора Элланы, его дочери, представителя компании Лански-Грасс Роджерса Грасса, Эктора, Эдгара, и обоих близнецов, матери Теонора и его братьев.
Ровно в полдень Теонор вышел из дверей дворца, прошел к трибуне, и готовился на нее подняться, как из толпы выскочил человек в маске и с ножом и бросился на молодого правителя. Он атаковал его справа, со стороны пострадавшей руки, видимо, надеясь, что не встретит сопротивления. Но в мгновение, когда никто еще не сообразил, что происходит, взметнулась вверх правая, вроде бы отсутствующая рука, и пальцы киберпротеза намертво сжались на запястье нападавшего, выкручивая из его руки нож. Несостоявшийся убийца взвизгнул от боли. Углепластиковые пальцы сжимали его руку с нечеловеческой силой. Теонор отобрал нож, и тут почувствовал попытку проникновения в мозг. Он быстро понял, кто бросил ему вызов. Но не растерялся. Поймав взгляд соперника, почувствовал, как начинает продавливать его сознание. Было нелегко, но он не отпускал взгляд врага. Молчаливый поединок длился уже минуты три, никто из соперников не сдавался, и вдруг, в какой-то момент, Теонор понял, что он взял полный контроль над чужим мозгом! Левой рукой он сдернул маску с лица несостоявшегося убийцы. Стоящие в первых рядах Боборадгыхи ахнули, узнав бывшего Правителя, которого объявили мертвым. Теонор потянул отца за собой, заставил подняться повыше, что бы видела вся площадь, и молча протянул ему нож. Тихо охнула Эстелла. Теонор, не отводя взгляда от человека, считавшегося его отцом, мысленно отдал команду. Лицо бывшего правителя сморщилось, он попытался вырвать свое сознание из-под контроля сына, но не преуспел.
- Не зря я тебя боялся, паршивец! – прошипел он, и, всхлипнув, вонзил нож себе в сердце. Тело старого негодяя, потерпевшего поражение, рухнуло к ногам Теонора.
Он отступил, оглядел площадь, и громко крикнул, обращаясь к народу:
- Народ Вейне. Только что вы стали свидетелем ментального поединка между мной и бывшим правителем Рогулла. Как видите, он оказался слабее. Так что я поднимаюсь на эту трибуну и по вашей воле, которая превыше всего, но и по старому закону Рогулла, так что те, кто цеплялся за старые обычаи, должны склонить головы и больше не оспаривать мое главенство, или прямо здесь, сейчас бросить мне вызов, если, конечно наберутся смелости! Так что, кто-нибудь рискнет? Нет? Тогда сидите тихо и не смейте противиться новым правилам, по которым мы будем жить в будущем!