— Простите, господин Кеннет-Хас, — я постаралась придать своей интонации ту же непринуждённость, как у стоящего за спиной кентавра, — но я несколько иначе представляю себе близкое знакомство. И за это простите, — добавила вполголоса и изо всех сил лягнула его по коленке.
Конечно, в мягких кроссовках эффект от удара получился не такой значительный, как если бы я была в туфлях на шпильках, но всё же хватка немного ослабла, так что я смогла высвободить руки и рвануть к дверям. В этот раз меня никто не перехватил, и вскоре я выскочила наружу.
В парке возле храма уже стемнело. Свежий воздух приятно холодил кожу, а мирно стрекочущие вокруг цикады настраивали на беззаботный лад. Но я напомнила себе, что это фальшивая безмятежность. Сейчас нельзя расслабляться. Наверняка кого-то из носителей уже послали в погоню за мной.
Я бросилась к стоящей неподалёку карете, забралась внутрь, но в темноте никак не могла разглядеть каких-либо рычагов или кнопок. Принялась ощупывать стенки, но тоже безуспешно. Блин, как же они управляют этой дурацкой повозкой?! Может, надо просто крикнуть лошадям, чтобы ехали? Точно! Есть же специальные команды, как для собак. То ли “тпру”, то ли “ну”. Я высунулась из кареты и на всякий случай покричала оба всплывших в памяти слова, но лошади только лениво повели ушами в мою сторону, а двигаться куда-либо даже не подумали. Пришлось вылезать из несостоявшегося транспорта. Не получилось из меня Золушки.
Идею взобраться на лошадь верхом я сразу отвергла как совершенно безумную. С моими способностями это гораздо опаснее для жизни, чем вернуться в храм и подставить сердце лучнице. Кстати, что-то мои дорогие гости не торопятся меня ловить. Неужто решили отпустить подобру-поздорову? Или просто спорят, кому теперь доверить эту честь, если Стрела и Кентавр уже облажались?
Подбадривая себя этими невесёлыми размышлениями, я уверенно шагала по дорожке в неизвестность. То есть, хотелось бы надеяться, к выходу из парка. В город. К нормальным людям, которые не будут постоянно пытаться меня убить непонятно за что.
Где-то за деревьями мелькнул просвет. Наверное, выход уже близко. Погони до сих пор не наблюдалось, а день выдался слишком длинным, так что я решила сбавить шаг. Прошла ещё немного и обессиленно уселась прямо на дорожку. Камни оказались холодными и твёрдыми, так что из последних сил я отползла чуть в сторону, на траву. Вот тут совсем другое дело. Свернувшись калачиком, я мгновенно провалилась в спасительный сон. Мне снилось, что кто-то большой и сильный подхватил меня на руки, бережно прижал к груди и укачивает, словно младенца. И что скоро я буду дома.
* * *
Когда я проснулась, вокруг были осточертевшие серые стены. Да что ж такое-то?! Нет, это не День Хамелеона, это уже какой-то День Сурка! Кажется, я начинаю догадываться, от чего умер мой предшественник — наверняка, от тоски. Не смог вынести ежедневного пребывания в этой унылой обстановке. Да ещё этот мальчишка опять крутится рядом и обеспокоенно поглядывает на меня. Впрочем, заметив, что я открыла глаза, он тут же просиял:
— Слава великим магам, госпожа Анастасия, вы пришли в себя!
— Да куда ж я денусь с подводной лодки, — проворчала в ответ и попыталась встать.
— Лежите, отдыхайте! — остановил меня Тин. — И никуда не уходите, я мигом!
Он выскочил за дверь и привычно запер её на ключ. Я даже возмущаться не стала — видно, привыкаю к такому обращению. Хорошо хоть в меня из лука пока никто не целится.
Я всё же вылезла из постели и попыталась привести себя в порядок, насколько это было возможно в лунном свете и с маленьким зеркалом в руках. Вдруг хранитель сейчас притащит сюда всю толпу моих дорогих гостей — надо быть во всеоружии!
Услышав, как в замке ворочается ключ, я сначала кинулась к кровати, думая изобразить, будто послушно лежала всё это время, но потом передумала и уселась на трон.
— Уже вернулся? — снисходительно обратилась я к Тину, но на пороге стоял Живописец. — Как вы вошли? — насторожилась я. — Хранитель же запер дверь, а ключ был только у него.
— Для живописца это не проблема.
— Вот как? Обычно такими способностями обладают не художники, а взломщики.
— Я ничего не ломал, просто создал ключ, — он пожал плечами. — И я не художник, а живописец. Это значит, всё, что я пишу, оживает, становится настоящим.
— В смысле вы просто написали "ключ"? — глупо уточнила я.