Возвращение.
Звонок раздражающим позывом пронёсся по позвоночнику девушки, которая не злилась на Гришу, но всё что он высказал – не должно было быть высказанным. Нарушил привычный поток жизни, неужели снова повторится то, что и в первый раз? Зачем ей это? Любви нет! Любви нет...
- Только не срывайся на него, глупый ведь ещё… - Женя подъехала к входной двери, готовая выслушать вернувшегося. Тихий выдох, мысленное наставление, чтобы не горячиться…
Дверь открылась и вместо Гриши перед Женей стоял Паша - улыбается, словно сто лет ждал эту встречу.
- Привет, моя милашка, - сердце Паши впервые за долгое время забилось непривычно предательски нежно, увидев Женю с выбившимся двумя локонами из-под милейшей банданы, в светло-серой маечке под тончайшую рубашку с закатанными рукавами, раскрывающая небольшую красивую грудь, упругость и сладость которой частенько вспоминал. Именно с трепетным телом Жени сравнивал всех остальных, кто был после неё. И какой он дурак, что сразу не понял, что с ней стоило быть чуть больше ласковее и внимательнее, а не торопиться, подстраиваясь под необузданные желания. Но то было тогда…
Женя нахмурилась как никогда не хмурилась при Грише и при ком-либо.
- Смотрю, рада встрече. Ты не отвечала на мои звонки, я переживал.
- Да ладно? – Женя проследила взглядом, когда Паша прошёл в квартиру, конечно, ему ведь не надо спрашивать разрешения. Всему хозяин. Что ж, хорошо, подыграет.
Ненавидела она его? Возможно, где-то ещё осталась ненависть, но не такая как пять лет назад.
- Какого чёрта ты пришёл? - он изменился за пролетевшие годы. Повзрослел, обрёл стать, как называется. Красивый, уверенный, наглый.
- Тебя увидеть хотел, - Паша обвёл взором квартиру Жени, повсюду рисунки, не так как раньше. Она начала писать портреты? Что за зарисовка юнца на мольберте? – парень прошёл к портрету, кого-то юнец ему напоминал, при чём словно вот-вот где-то видел.
- Меня не волнуют твои желания, - Женя злилась, что недостаточно закрепила полотно на холсте с портретом Гриши. И зачем она вообще стала написывать его черты? Срочно выкинуть!
- Ты ведь не дала мне выбора, ты не дала нам шанса. Называешь меня эгоистом, а сама кто?
- Решил себя оправдать? НЕТ! Нет тебе оправдания, вали отсюда и живи с этим дальше.
- Мне нравится, когда ты грубая. За всё время понял, что только ты одна мне и нравилась, - не врал.
- Заткнись, и убирайся из этого дома!
- Женя, - Паша присел около неё, прикоснувшись прохладными руками к бёдрам покалеченных ног, на что Женя вскинула бровь, проследив за движением. - Женечка… - он любовался: смотрел, как раньше не смотрел. – Ты в тот раз не дала мне ничего объяснить, неужели и сейчас всё то же самое? Мы ведь повзрослели, - указательный палец Паши аккуратно коснулся медно-русого локона.
- А что объяснять? Мне не интересны твои оправдания.
- Они и мне не интересны. Но у меня есть кое-что получше, - рука Паши подобрала ручку Жени, коснувшись губами тонких пальчиков, запачканных маслом, которое теперь выведется через пару дней и то если хорошенько оттереть разбавителем. – Я не мог представить, что ты настолько близко к сердцу всё примешь. Но я могу всё исправить, я верну тебе твои ножки, - он приложил ладонь Жени к своей щеке. Он соскучился по ней, и даже был на пределе, чтобы не поднять её и…
- Правда? – тихо прошептала Женя, сияя зелёными глазами: невинными и доверчивыми.
- Да! Эти мозговитые иностранцы такие протезы сделали, всё на сенсоре, лучше своих ног, даже не отличишь. Я разузнал, только надо ехать за границу, чтобы предварительно пройти курсы, как полагается, по всем методикам. Заодно отдохнём. У тебя загранник есть?
- Не отличишь? – тихо пролепетала, потянувшись вперёд к безупречному лицу.
- Не отличишь… - повторил Паша, довольно улыбнувшись, вдыхая аромат пряного тела его милой художницы. Если она наклонится к нему ещё ближе, он ручается, безудержно поцелует её.
- Знаешь… - Женя коснулась пальчиками брутальной щетины, погладив по мягко-колючей бороде, - я отгрызу себе остальную часть ног, чем соглашусь на то что бы хоть что-то иметь с тобой общее. Вали отсюда на хрен.
Паша облизнул губы, она ведь ещё сильнее дразнила его. Применять силу не станет, нельзя, надо, чтобы она добровольно согласилась. Он хочет взаимности, а не как тогда. Смысл тогда во всём, если изнасилует её? И откуда у неё столь сильное влияние, без ног она ему нравилась даже больше. Каков стал нрав, какова мошенница в эмоциях, лучшая западня для него! Почему уникальным даром не обладала в свои девятнадцать, а постигла только в двадцать пять? Не важно! Она хороша, она жуть как хороша!
- Как скажешь, но из этого города я уеду с тобой. Буду считать, что мои каникулы начались, я больше ничего не сделаю против твоей воли. Я изменился, понимаешь?
- Поздравляю, раз ты стал такой заботливый, то оставь меня в покое. Я тебя прошу…
- Извини, - Паша выпрямился во весь рост и поцеловав Женю в макушку, пошагал из квартиры. - До встречи, милая.
Женя ничего не поняла, и не хотела понимать, что произошло с Пашей. Пусть катится к чертям собачьим!