— Тогда… магистра войны?
— И не его.
— Я не понимаю, — сказал Джон.
— Кажется, ты никогда не понимал. Так она говорит.
— Вы работаете на неё?
— До самой смерти.
Джон кое-что заметил. Небольшая штампованная полоска, похожая на маркировку, была выгравирована на бесцветной броне легионера чуть ниже линии груди. LE 2. Что это значило?
— Я пришёл к ней. Поговорить с ней, — сказал Джон.
— Нет, — сказал космический десантник. — Она не встретится с тобой. Она знает, кто ты такой. Что ты сделал. Тебе повезло, что она просто не отправила меня разобраться с тобой. Полагаю, это жест в память о старых добрых временах.
— Прости, друг, — сказал Джон. — Мне нужно её увидеть. Я проделал долгий путь и потратил время. Много времени. Я знаю, что не пользуюсь здесь особой популярностью. Я понимаю, что она презирает меня.
— Просто уходи, Джон Грамматик, — ответил космический десантник. — Возвращайся в пустыню. Туда, откуда ты пришёл. Я даю тебе один шанс, потому что она попросила об этом. Уходи немедленно. Моё милосердное предложение закончится через считанные секунды.
— Мне нужно её увидеть, — сказал Джон, не двигаясь.
— Ты слишком опасен, — возразил легионер.
— Ради бога, — устало сказал Джон. — Вы должны знать, что происходит. Она должна знать. Ад явился на Землю. Ад, сокрушающий Гималазию и разрушающий всё, что сохраняет нашу цивилизацию. Гор Луперкаль через несколько дней уничтожит нашу расу. И выдумаете, что я опасен?
— Так зачем ты пришёл?
— Остановить всё это, — сказал Джон.
— Гора? Ты не сможешь.
— Конечно, не смогу, — разозлился Джон. — Он — чёртов Гор. Никто не сможет. Я здесь, чтобы остановить Его. Потому что Он единственный, кто может покончить с этой мерзостью.
— Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал, — сказал космический десантник. — Даже от человека, который всю жизнь принимал глупые решения. Как ты собираешься остановить Его?
— Вот почему мне нужна её помощь.
Легионер повёл его в земляной дом, целясь из старого болт-пистолета в поясницу Джона. Они спустились по стёртым за столетия каменным ступенькам. Над ними последние лучи дневного света пробивались сквозь полотнища индиговой ткани, натянутые в тех местах, где обвалились куски старой каменной крыши.
Ступени вели вниз в просторную комнату необычной планировки. Балдахины из шёлка и крашеного хлопка на деревянных шестах заслоняли низкий, влажный каменный свод потолка. Это было похоже на вход в шатёр, убежище кочевников Панафрики. Неровный кирпичный пол покрывали тканые ковры с яркими и замысловатыми узорами. Здесь стояла низкая деревянная мебель и лежали груды подушек, обтянутые мягкими шкурами и шёлком; на медных блюдах горело несколько свечей. В медных фонарях, свисавших на цепях с шатровой крыши, горело ещё больше свечей и несколько тусклых люминесцентных сфер.
Помещение одновременно было похоже на дом кочевника и на святилище. Оно напомнило Джону храмы Митры, которые он несколько раз посещал, когда тысячу лет назад служил в Кавказском ополчении. Вероучение Митры, старая, неформальная солдатская религия, ещё сохранялась в те времена, когда вера ещё немного жила в них. Товарищи пытались обратить его, но он отказался. Это место было уютнее, чем те тёмные и таинственные подземные часовни, но в нём присутствовало тоже самое соблазнительное ощущение тишины и тайны, воздух пленённой благодати.
Чучела только добавляли комнате вид святилища. Они были повсюду, занимали ниши в старых каменных стенах или висели на гвоздиках. Матери-Земли, целое множество, безглазых, с обвисшей грудью и большим животом; катерическая икона Богородицы; древние статуэтки Кибелы, Персефоны, Прозерпины и Притхиви из потрескавшейся керамики или помятой бронзы; глиняные обеты Паучьей Бабушки; странные идолы плутов, посланников и богов плодородия; терракотовая ваза изображением Нинхурсаг; амулет Ди-му из слоновой кости; спица, пронзавшая клубок красных ниток; Пнм, нарисованный на глиняной черепице в окружении звёзд; Хеттская Троица кормилиц, Хутеллура, Исирра и Тавара. Он узнал столь многих, и ещё больше — нет. Никаких копий или реплик. Новейшим из них было двадцать пять тысяч лет.
Он взял маленькую резную деревянную фигурку обманщика Хопи и стал изучать её.
— Я никогда не считал тебя человеком веры, — сказал он вслух, зная, что она рядом.
— Ты никогда по-настоящему и не знал меня, Джон, — ответила она.
— Правда, — согласился он, оглянувшись. Она появилась из-за шёлковых занавесок в глубине комнаты, такая же тихая, как всегда.