Эрда была высокой по любым человеческим стандартам. Он совсем забыл об этом. Она носила простой, доходивший до пола переливавшийся хлопковый тауб цвета индиго, который скрывал её фигуру, за исключением тех мест, где облегал бёдра. Фиолетовый широкий шарф завязывался узлом на её плече, а затем оборачивался вокруг головы, превращаясь в капюшон. В него, по-видимому, были вплетены пси-отражатели, возможно, нуль-заглушка, потому что Джон не мог прочитать даже её поверхностные мысли. Глаза Эрды были ярко-голубыми, а кожа напоминала полированное розовое дерево. Даже в скромной одежде, её красота не вызвала сомнений. Джон не сомневался, что это будет очевидно, даже если она полностью закутается в никаб. Подобно всего одному или двум существам, с которыми он встречался в своей жизни, её красота исходила от неё напоминавшим ауру сиянием. Он не мог смотреть на неё слишком долго. То, что казалось в ней прекрасным, слишком сильно напоминало ему другую мистическую красоту, и подобные воспоминания вызывали у него тошноту и нервозность.
— Значит, ты веришь в них? — спросил он, глядя на резную фигурку в руках. — В какую-то одну? Во все?
— Нет, — сказала Эрда. — Это просто сувениры на память, Джон. Боги приходили и уходили. Ни один из них не обладал продолжительным могуществом или влиянием, и большинство из них не причиняют ничего, кроме вреда.
— И не говори, — ответил он и осторожно поставил фигурку назад в нишу. — Я благодарен за возможность поговорить с тобой, — продолжил он.
— Ты неправильно понял, — ответила она. — Я приняла тебя, потому что аль-Кубра предписывает правила гостеприимства. Пустоши огромны и суровы. Любому путешественнику необходимо предложить еду и воду, а также возможность отдохнуть, независимо от племенных или идеологических различий между ним и хозяином.
— Снаружи он сказал совсем другое, — заметил Джон, показав большим пальцем на космического десантника.
— Лидва просто делал свою работу, — ответила она.
— Лидва — Лидва? Лидва, конечно, теперь может убрать болт-пистолет? — сказал Джон.
— Нет, — сказал легионер.
— Если он выстрелит, то может повредить что-то очень ценное, — сказал Джон, указывая на драгоценные фигурки и статуэтки. — Например меня.
— Ты — опасный человек, Джон, — заметила Эрда.
— На самом деле уже не настолько, как раньше, — сказал он, пожимая плечами. — Долгая история, но шаг за шагом она привела к тому, что у меня осталась последняя жизнь. Больше никакой вечности. Весёлые были времена. Нет, это ложь, — Джон вздохнул. — Я хочу сказать, что большой парень может легко справиться со мной, с его скоростью и силой Астартес, и он сломает меня и я больше не встану. Никогда. Ему не нужен пистолет.
Эрда едва заметно кивнула. Космический десантник поставил оружие на предохранитель и прикрепил к бедру. Она кивнула ещё раз. Из-за шёлковых занавесок вышли три фигуры, пожилая женщина в никабе, девочка и мальчик-подросток. Они несли блюда с крышками, кубки и керамический кувшин на медных мезомфалских тарелках. Они поставили их на низкие столики и ушли.
— Еда, вода и отдых, — сказала Эрда.
Джон сел на подушки и поднял крышки с чёрных глиняных блюд. Тахрихт, тушёные абрикосы, прекрасные бушиарские вафли с маслом и мёдом, маслянистый таджин из сквобов. Его рот наполнился слюной. Он и не знал, насколько проголодался.
— Это здорово, — сказал он. — Очень гостеприимно. Не помню, когда в последний раз ел. Я имею в виду, как давно или когда. Я…
На глазах невольно навернулись слезы. Он слишком долго работал только на адреналине и пустоте. Облегчение стало болезненным.
— Извини, — сказал он, торопливо вытирая слёзы. — Извини. Неловко получилось.
Эрда присела рядом с ним и налила воду из кувшина в одну из чашек. Она передала её ему. Это была маленькая изящная коричневая чашечка кинцуги. Когда-то разбитая, она была восстановлена и исцелена тонкими швами лака и порошкового золота.
— Ешь и пей, — сказала она. Он кивнул, и последовал её совету.
Эрда встала. Легионер наблюдал за ним.
— Он — странный человек, — произнёс он сказал он на гортском боевом жаргоне эпохи Объединения.
— Да, я такой, — сказал Джон. С набитым ртом, он поднял голову и усмехнулся космическому десантнику.
— Нельзя скрыть свои слова от него, Лидва, — сказала Эрда. — Джон — логокинетик. Он знает и говорит на любом языке. Он — блестящий разум. Это единственный из его даров, с которым он родился.
— Как я сказал, — сказал Джон, беря еду пальцами, — это единственное, что у меня осталось. Остальные были даны и теперь их забрали. Я больше не вечный.