— Я? — удивился Вальдор.
— Вы мне нужны у Колоссов.
Вальдор нахмурился.
— Мой единственный долг — защищать Его, — просто ответил он. — Кустодии отошли в Санктум. Что…
— Мне нужна ваша сила на поле битвы, — сказал Дорн. — Мы должны быть союзниками, и я верю, что так и есть.
— Думаю, — неохотно уступил Вальдор, — что я могу выпустить кустодиев на поле боя, при условии, что основные силы останутся на страже Санктума. Говорите, Колоссы?
— Да.
— Следить за вашим братом?
— Нет, сражаться с ублюдками.
— И следить за ним?
— Да.
Вальдор чуть улыбнулся.
— Честно говоря, я рад этой стычке, — признался Дорн. — Позволить Хану немного сделать по-своему.
— Почему?
— Вся эта боевая сфера — это моя борьба с Повелителем Железа. Стратегия, контрстратегия. Доктрина против доктрины. И мы оба знаем это. Мы оба читаем друг друга, предугадываем… И мы оба хороши в этом.
— Вы десятилетиями тренировались.
— Я никогда не думал, что дойдет до практического испытания. Я просто беспокоюсь, что мы слишком хороши в этом. Маневр, контрманевр, маневр, контрманевр… Тупик. Но если я могу внести непредсказуемый фактор, который я не создавал специально…
— Как получивший волю Великий Хан? — спросил повелитель Легио Кустодес.
Дорн кивнул.
— Это может внести небольшой элемент импровизации. То, что Пертурабо сделал с нами в порту Льва. Он позволил Кроагеру провести свою атаку, и это дорого обошлось нам. Возможно, я смогу поступить так же в большем масштабе с Джагатаем. Возможно, в свое время, этого будет достаточно, чтобы разрушить ожидания дорогого Пертурабо и перечеркнуть его решения.
— Выходит, — сказал Вальдор, — ваш сложный и всесторонний план войны теперь включает неподдающийся планированию элемент?
— Это странное время, Константин.
Вдруг пламя всех свечей задрожало. Пара погасла, выбросив струйки голубого дыма. Внешняя дверь открылась и закрылась без всякой реакции со стороны кустодия и хускарла.
Теперь они запоздало пришли в движение. По комнате прошло странное успокаивающее давление. Рядом со столом возле Дорна появилась полутень, словно участок воздуха замазали смазочным маслом.
Цутому и Кадвалдер поняли, что это было и опустили оружие.
Дорн на секунду сконцентрировался. Даже прямо перед ним она перемещалась с легкостью периферийного образа.
Дженеция Кроле, госпожа Безмолвного Сестринства, отдала ему честь.
— Рад, что вы присоединились ко мне, госпожа, — сказал Дорн.
В ответ она с бесстрастным выражением на бледном лице изобразила знак.
— Да, куда пожелаете, — ответил Дорн, прочитав мыслезнак ее рук.
Кроле села в дальнем конце стола. Кивнула Вальдору. Гнетущая пустота ее психического небытия пропитала комнату, словно эпилептический припадок. Присутствующие почувствовали неправильность в воздухе.
— Я попросил госпожу Кроле присутствовать по той же причине, по которой попросил незаметное место, — пояснил Дорн. — Чтобы гарантировать секретность нашей беседы.
— Значит, теперь мы можем обойтись без праздных бесед и начать? — спросил Вальдор.
Открылась внутренняя дверь. Из вестибюля появился Малкадор Сигиллит в мантии с надетым капюшоном. Он занял свое место на другом конце стола.
— Теперь можем, — сказал Дорн.
ТРИ
Кроле
Говорите шёпотом
Пункт сбора
Я понимаю, что присутствую просто как плащ. Я — инструмент, который положили на дальний конец стола, чтобы другие могли свободно говорить. Я — пустое место, и именно моя пустота делает меня необычайно ценной. Они едва замечают меня. Они стараются. Даже с их бессмертными чувствами им приходится прикладывать усилия. Я — что-то размытое. Пятно. Кусочек отражённого света, в котором, если присмотреться, иногда появляется изображение женщины. Они не присматриваются, если только не обращаются ко мне. На меня трудно смотреть. И ещё труднее выносить. Я — боль в их суставах, скрип в их зубах, вкус желчи в их горлах.
Я вижу всё.
Я не участвую. Я здесь не для того, чтобы говорить. Я здесь, чтобы быть. Поэтому я наблюдаю, потому что больше мне нечего делать. Я наблюдаю, как мерцает пламя свечей. Как и у снежинок одна и та же форма никогда не повторяется дважды. Поднимавшиеся струйки дыма от фитилей, которые просто погасли, когда я вошла. Завитки дерева на столешнице, тесные линии, обозначавшие прошедшие годы. Каменные стены старой галереи. Шершавые. Эмблемы, некогда представлявшие собой барельефную резьбу, от мимолётных прикосновений и быстрого течения времени стёрлись до слабых очертаний. Когда-то это место было часовней. Я так читала, в книге. Священное место, когда священному ещё позволяли существовать. Интересно, о чём здесь молились? Здоровье? Победе? Долгой жизни? Хорошем урожае? Какие были изображения? Вон та фигура… Это был бог? Медведь? Олень? Алтарь? Сейчас трудно сказать. Я узнаю некоторые, но тогда можно представить и облака, и увидеть драконов, богов и полубогов в небесах. Разум сам делает это. Он заполняет пробелы и создаёт видимость смысла там, где смысла не хватает. Невозможно сказать, что было на самом деле на этих стенах. Мифы стёрли.