Дыхание кого-то поблизости. Но невидимого. Кто-то шел за ним. Видения, которые начались примерно со взятия Двелла, докучали ему, пока он не столкнулся с ними и не увидел, наконец, лицо кого-то: Локена… Локена, Локена. Он оставил их в прошлом, освободился от них.
Теперь они вернулись. Тихий звук дыхания сразу за спиной. Чем теперь была его воображаемая угроза?
Он стоял один, Абаддона уже не было видно.
— Убирайся, — прошептал он, — или сразись со мной. Так или иначе, я зарублю тебя.
Дыхание не изменило тихого ритма. Аксиманд хотел уйти, но знал, что дыхание будет с ним, куда бы он ни пошел.
— Скажи мне, где, — прошептал он.
Никто не ответил.
Безмолвные и огромные боевые автоматы преградили ему путь.
— Я поговорю с ним, — сказал Абаддон.
Они не пошевелились.
— Вы знаете меня, — сказал Абаддон. — Я поговорю с ним.
Инфразвуковым шепотом поступила команда. Они расступились.
Абаддон вошел в зал — командный пункт стыковочного управления на высоте двадцати километров портового шпиля. С трех сторон огромные наблюдательные окна, помутневшие от сажи. Через них проникал свет тусклых суборбитальных сумерек, освещая брошенный центр управления, где когда-то тысяча портовых служащих ежедневно руководили работой порта. Холодный синий сумрак показывал разрушенные посты, обломки упавших мониторов и перевернутых столов. Каким-то чудом на углу одного пульта все еще стояла керамическая кофейная кружка, наполовину полная, где ее поставили недели или месяцы назад. Поставили между глотками, ожидая, что снова возьмут.
— Содержание моего последнего брифинга не изменилось, — сказал Пертурабо. — Я бы проинформировал тебя. Зачем ты пришел?
— Поговорить с вами, — ответил Абаддон.
Повелитель Железа вечером уединился, отправившись в тишину этого мертвого места. Абаддону показалось это странным. Когда прекращалась работа Пертурабо? Его бдительность, его постоянное управление боевой сферой.
— Я думал, что найду вас внизу, — сказал Абаддон, — на вашем посту.
Пертурабо появился слева от первого капитана. Он был без брони. Чудовищный комплект доспеха Логос ждал рядом, систематично расставленный боевыми автоматами на готовой стойке, как образец титанического жука, приколотого для обозрения энтомологом. Раздетый до пояса Пертурабо не утратил своей внушительности. Кожа была почти белой, покрытая круглыми пятнами разъемов, тенями старых шрамов и увитая огромными мышцами. Он сидел на грузовом ящике, положив локти на обесточенный стол стратегиума, на котором была расстелена и придавлена болтерными гильзами большая бумажная карта Дворца. Горело несколько небольших ламп и свечей.
— Я отстранился, — сказал Пертурабо.
— От чего?
— От данных, первый капитан, не от сражения. Этому приему я научился. Ты мешаешь мне.
— Приношу извинения, — сказал Абаддон. Но не ушел. Он спустился с верхнего яруса неработающих пультов на главную платформу и подошел к столу. Его сапоги хрустели по осколкам бронестекла и фрагментам раздробленного металла.
— От кого? — спросил он.
— Что?
— Этот прием. В чем он заключается?
Пертурабо повернул гигантскую голову и посмотрел на Абаддона. Чистое презрение. Почему-то без брони он выглядел более устрашающим, более способным вскочить подобно сейсмическому катаклизму и уничтожить первого капитана.
— Я научился ему у моего брата Рогала Дорна, — сказал он. — Надеюсь, это достаточно забавляет тебя, Абаддон.
— Мне хотелось бы узнать, — сказал Абаддон.
— Данные, — сказал Пертурабо, словно это сам по себе был ответ. — Огромное количество, в любой битве, любой войне. В этой… ты можешь представить масштаб.
— Могу.
— Их необходимо просматривать, проверять, управлять, изменять, — сказал Пертурабо. — Постоянно. Когда я был моложе, я подчинил себя этой задаче. Безмерно. Я не покидал стратегиум или ноосферные передачи ни на миг до самого конца боя. Я никогда не отводил взгляда от игры.
— Я видел вас за этой работой, — сказал Абаддон. — И немногие смогут сравниться с вами.
— Один может, — сказал Пертурабо. — Войсковые учения, девять раз, он побил меня. Это было в давние времена. Я не мог понять как. Ты знаешь, что я сделал?
— Нет, лорд.
— Я спросил его, — сказал Пертурабо. Он издал звук, скрежет. Абаддон догадался, что это был печальный, может меланхоличный смех. — Я спросил его, Абаддон. Тогда мы были братьями. Подобное общение было возможно.