Дорн посмотрел на него и нахмурился, словно не понял.
— Чего вы боитесь? — повторил Зиндерманн. — Чего вы на самом деле боитесь?
— Слишком многого, — просто сказал Дорн. — Всего. В данный момент я просто боюсь мысли, что, в конце концов, могу познать страх. — Он замолчал, а потом словно спохватившись добавил. — Ради Трона, не говорите Робауту.
— Не скажу, милорд.
— Хорошо.
— Вы сами скажете ему.
Дорн посмотрел на Зиндерманна.
— Думаете, мне представится такая возможность? — спросил он. — Необычный оптимизм для человека, который только что собирался покончить с жизнью.
— Ещё одно доказательство, лорд, что я пришёл сюда, чтобы насладиться видом, — ответил Зиндерманн. — Неужели мой оптимизм неуместен? Ваш брат уже близко? Мы знаем?
— Мы не знаем. Я не знаю, успеет ли Жиллиман или Лев или любой другой верный бастард добраться сюда вовремя.
Они замолчали. Вокруг них моросил дождь.
— Что вы здесь делаете, лорд? — спросил Зиндерманн. — Простите, но разве вы не должны руководить обороной? На вашем посту скопились данные…
— Да, — сказал Дорн. — Семьдесят восемь часов подряд, последнее дежурство, штаб Бхаб, наблюдение за тысячью непрерывных трансляций, осуществление действий и противодействий. Я… — он откашлялся, — я обнаружил, итератор, что пока атака идёт без изменений, порой полезно отстраниться. Один час здесь, или в оазисе Квоканг, чтобы очистить мысли. Заново увидеть то, что я уже видел. Это всё здесь…
Он постучал себя по лбу.
— Данные. Эйдетическая память. Я обдумываю и анализирую их также хорошо, как и любого когитатор стратегиума. Возможно, даже лучше. Мне приходят в голову новые схемы, новые микростратегии. Я делаю шаг назад, чтобы ещё раз всё обдумать и собраться с мыслями. И по возможности я стараюсь думать, как мой противник. Как бастард Повелитель Железа, Пертурабо. Я изучаю логику его ходов. И всё же истина никогда ещё не была так далеко.
Он показал Зиндерманну подключённый к ноосфере инфопланшет, спрятанный в кармане его мантии.
— Простите, что побеспокоил вас, лорд.
— Пустяки. Перерыв или прерывание — полезный инструмент для того, чтобы взглянуть на вещи по-новому. Ясность через прерывание. Можно стать слишком зашоренным. Как в схватке на клинках. Развивается ритм, шаблонность, гипнотизм. Ты выигрываешь, нарушая шаблонность.
— Тогда рад служить, — сказал Зиндерманн. — И рад, что вы не собираетесь воспользоваться тем же способом бегства, который привёл сюда меня.
Дорн внимательно посмотрел на него.
— Я извиняюсь и за это предположение, — сказал Зиндерманн.
Дорн взглянул на парапет:
— Тысяча метров до крыши Западных казарм. Не думал, что такое возможно.
— Что возможно?
— Я об одном из своих братьев.
— Ах, — сказал Зиндерманн.
— Это было немыслимо, — тихо произнёс Дорн. — Мы думали… Мы верили, что нас нельзя убить, пока Манус не погиб. Но это уже просто история.
Они смотрели на пылающий горизонт.
— Вы отказались от истории? — спросил Дорн.
— Вы слышали эту часть? — смущённо ответил Зиндерманн.
— Что история пожирает сама себя? Да.
— Орден Летописцев давно распущен по указу Совета. Его цель перестала существовать. Формальных программ больше нет. Поздний великий проект покойного Соломона Фосса заброшен. Больше не нужно никакого просвещения и никаких итераторов для того, чтобы формулировать истину.
— Необходимо контролировать поток идей, — мягко сказал Преторианец. — Принципиально необходимо в качестве меры безопасности. Слово врага может быть ядовитым. Идея измены ядовита. Это заразно. Вы знаете, что это так.
— Полагаю, что знаю, — сказал Зиндерманн.
— Цензура мне отвратительна, — продолжил Дорн. — Она противоречит принципам общества, которое мы собирались построить. Великая Терра, я начинаю говорить так же возвышенно, как Жиллиман. Я считаю, Кирилл, я считаю… мы больше не строим его, и мы понятия не имели, как слова могут загрязнить всё, что нам дорого. Летописцы. Теисты. Идеи, к которым в лучшие времена мы могли бы, по крайней мере, отнестись с некоторой терпимостью. Я выступаю против всего, что представляет эта женщина, Киилер, но я бы отстаивал её право сказать это. В лучшие времена. Но слова и идеи стали опасными, Зиндерманн. Вы последний человек, которому я должен объяснять это.
— Я понимаю, да, — ответил Зиндерманн, пожав плечами. — И что вообще осталось сказать? Какие слова можно подобрать?
— Зиндерманн, — сказал Дорн. Он замолчал.
— Лорд?
— Найдите несколько.