— Думаю, ранение помешало. У него хорошая доктрина. «Ни шагу назад».
— Очень похоже на орду. И упрощенно.
— Насколько я понял, он на самом деле терранин, — сказал Диас. — И не так далеко от нашей собственной философии.
Кадвалдер посмотрел на него.
— Если хан — твой друг, — сказал он, — следи за настроениями штаба, особенно если Ниборрану придется работать с ним. Видишь того человека? Брона? Полковника Брона?
— Я знаю его.
— Видишь этот взгляд на его лице, будто кто-то сунул ему под нос дерьмо? Каждый раз, когда он смотрит на Шибана. Он не может скрыть этого. Ниборран лучше справляется.
— О чем ты? — спросил Диас.
— Ниборран и Брон входили в состав штаба, в Великом Сиянии.
— Да, конечно. Ниборран — главный верховный генерал, а Брон — один из лучших его людей. Вот почему Преторианец отправил…
— Их отстранили, — сказал Кадвалдер. — Дисциплинарное отчисление.
— Почему?
— Сказали не то Хану Ханов, а Хан Ханов был не в том настроении. Ворст сказал, что он чуть не снес им головы.
— За что? — спросил Диас.
— Не важно. За что-то или ни за что. Они были уставшими, он был уставшим. Я так думаю. По-моему, Белые Шрамы — не лучшие их друзья.
— Стой, если их отстранили… — начал Диас.
Кадвалдер остановился сам и остановил Диаса. Остальная группа пошла дальше по туннелю.
— Они были измотаны, — сказал Кадвалдер. — Бхаб перемалывает старших командиров как… Уровень выгорания чудовищный. Каган вышел из себя, и они выбыли. Они решили не возвращаться, хотя Дорн был «за». Они добровольно вызвались вернуться на передовую, и вот они здесь. Они захотели снова стать солдатами и принять участие в боях. Снова держать ружье, а не смотреть на экран авгура.
— Потому что второе изматывает, — заметил Диас.
— Это другое, — сказал Кадвалдер. — Ты давно не был в бастионе. Он изнуряет. Подавляет. Дела… дела у нас идут не очень хорошо, лорд. Думаю… Убивать врагов лицом к лицу может и в самом деле легче. Уж точно более осмысленно.
— Хочешь сказать, что они нп? Некомпетентны?
— Нет, они очень компетентны, — сказал Кадвалдер. — Особенно, Ниборран. Не просто из-за своего высшего звания. В нем есть огонь, как будто ему двадцать лет. Он именно тот командир зоны, который нам нужен. Но нам придется поддерживать его, полностью. Убрать любые посторонние проблемы у него на пути, как…
— Как Шибан-хан?
Кадвалдер кивнул.
— Да. Это не вина Белого Шрама. Но я сомневаюсь, что они поладят с ним. Ниборран нам нужен в своей лучшей форме, потому что здесь намечается пекло.
— Думаю, такое возможно, — сказал Диас.
— Уверяю тебя, — сказал Кадвалдер, — оно определенно случится. Ради славы Его на Земле, поверь мне.
— Ты знаешь, что они говорят о пекле, Кад, — ответил Диас. Он повернулся и пошел вслед за остальными.
— Что, лорд? — спросил Кадвалдер.
— Что измерить его глубину цепным мечом лишь можно.
Эуфратия Киилер прислонилась к стене, сделала долгий выдох и потерла переносицу. Нахмурила лоб.
Амон Тавромахиан передал ей стакан воды.
— На сегодня нам стоит закончить, — сказал он.
— Нет, — прошептала она. — Еще один.
— Вы устали, — отметил кустодий.
— Я не буду спать. Еще один. — Она сделала несколько глотков из стакана и вернула его. Выпрямилась и повернулась к двери следующей камеры.
Амон замешкался. Воздух был холодным. Неподалеку дождевая вода капала с потолка на каменный пол.
— Не этот, — сказал он.
— По алфавитному порядку, — сказала она. — Систематически. Он следующий.
— Не этот, — повторил Амон. — Пропустите этого.
Киилер посмотрел на него.
— Ну, теперь я просто заинтригована, — сказала она. — Сегодня я говорила, по очереди, с некоторыми из самых неприятных личностей, когда-либо рожденных человеческой расой…
— Я говорил вам, что все усилия Зиндерманна неверно оценены, — сказал он.
— А я говорила вам, — резко бросила она, — если вы меня отпустите, я могла бы сделать работу лучше. Но это те карты, что вы мне сдали. Итак, насколько хуже может быть следующий? Амон? Кустодий?
Она нахмурилась и забрала у него инфопланшет. Прочитала про следующего претендента.
— Открывайте, — потребовала она.
Амон дал знак. Дверь в камеру с грохотом открылась.
Киилер вошла внутрь.
Смотреть было не на что. Очень маленький старик, его худосочного детское тельце утопало в грязном комбинезоне заключенного. Лоб был широкий, а взгляд — острый. Он напомнил ей маленькую сову или какую-то другую птицу: сидел на койке, наклонив голову и глядя, не мигая. Все в нем казалось маленьким, слабым и совершенно хрупким.