Гари увидел, как свет отразился от чего-то золотого.
Префект Цутому покидает «Талион». Он больше полезен на земле. Я не знаю, можно ли кого-то еще спасти. Мы прибыли слишком поздно. Конвой с подкреплениями разгромлен. Но эти существа должны умереть. Это первые Нерожденные, которых я увидела внутри Дворцовой зоны.
Они не полноценные существа варпа. Это человеческие оболочки, думаю, солдаты предательского войска, теперь другой вид воинства. Бездумные сосуды для Нерожденных духов, которые заразили их плоть и переделали их форму. Я видела подобных тварей раньше в глубинах паутины, но не здесь, в реальном пространстве сердца Тронного мира. Кустодии назвали их ведьмопсы, но я всегда считала такое имя оскорблением для ведьм.
Я поддерживаю подавляющий огонь из кабины пилота. Префект выпрыгивает из носового люка с высоты десяти метров и, приземлившись, бежит. Он ускоряется до размытого пятна. Стреляет болтами из своей алебарды на бегу, калеча и убивая, разрывая их линию. Затем оказывается среди них, и его кастелянский топор начинает рубить.
Кустодий в великолепной форме. Он пробыл на этой должности долгое время и овладел очень специфическими навыками, которых требует кастелянский топор. Элегантных, но безжалостных, прекрасный баланс трансчеловеческой силы, постоянного движения и неуловимого баланса. Это как танец, в котором раз закружился, то не можешь остановиться. В отличие от меча, с которым можно ударить, разойтись, перенацелиться и снова ударить, работа топором должна быть непрерывной, удар за ударом, или импульс будет утерян и топор станет громоздким, даже для Цутому. В бою кастелянский топор должен находиться в постоянном движении. Это повествование насилия, не диалог.
Цутому знает это. Удар лезвия переходит в удар лезвия и снова в удар лезвия. Подток древка тоже оружие, ломает черепа сквозными и возвратными ударами.
Но врагов много. Со своего кресла я вижу его: одинокая фигура в золоте, пожинающая темные фигуры посреди широкого поля. Я вмешаюсь. Ради этой работы я прибыла сюда. Я устанавливаю системы вертикальной тяги на автономной режим, орудийные когитаторы — на автовыбор. Оставляю штурмовой корабль парить и убивать по собственному усмотрению.
Я иду к открытому люку. Вынимаю Истину, хотя она мне не понадобится. Прыгать не высоко.
— Что это? — прошептал Гари.
— Кустодий, мальчик, — ответил Пирс и начал смеяться. — Коготь Самого Императора! Блаженные яйца, посмотри, как он убивает!
Гренадер отпустил Гари и поднялся на колени. Он начал хлопать и улюлюкать, словно представление было исключительно для него.
Кустодий превратился в пятно движущегося золота, окутанное клубящимся облаком крови. Тела зверей, среди которых не было ни одного целого, устлали пыль вокруг него. Он оставлял шлейф из них.
Но Гари имел в виду не кустодия. Он говорил о внезапно наступившем холоде. О тени, которая только что прошла над ним, темнее тени самолета, когда тот завис над их головами.
Здесь было что-то еще, что-то…
— Вот, дерьмо, — пробормотал гренадер. Он поднялся, натянув пыльный кивер. И уставился на то, что Гари не видел.
Псы, звери… остановились. Они застыли. Несколько взвизгнули и затявкали. Поползли назад, опустив головы и скуля, затем повернулись и побежали, каждый из тех, кто был еще жив или то, что можно было назвать жизнью. Они умчались, охваченным, как показалось Гари, внезапным и усмирившим их ужасом. Сотни демонов убежали путем, которым пришли, оставив своих омерзительных мертвых позади.
Кустодий прекратил размахивать клинком. Он остановился, золотое пятно превратилось в позолоченного гиганта. Воин опустил огромный топор и встал, глядя на отступающего врага.
— Она спасла нас, — пробормотал Пирс.
— Старушка Бесси? — спросил Гари.
— Что, парень?
Пирс пошел вперед. Гари поплелся за ним. Повсюду стоял запах пыли и крови. Кустодий повернулся.
— Вы живы? — спросил кустодий. Его голос напоминал свинцовый груз, закутанный в шёлк. — Сколько из вас живы? Солдат, пересчитай.
— Во имя Него, я благодарю вас! — запинаясь, произнес Пирс. Он снял кивер и прижал его к груди. — Все эти годы, я делал мало подношений, все, что мог отдать, так что простите меня, но то, что у меня было, те немногие подношения, чтобы попросить о вашем заступничестве… Гари встал позади гренадера. Пирс обращался не к гиганту в золоте. Он даже не смотрел на него. Он глупо скалился пустому воздуху слева от кустодия, бессвязно бормоча со слезами на глазах.