- Но чем вам не нравится Чехов?
- Буржуазной незначительностью, - ответил барон, - незначительностью восприятия жизни. Я Чехова, впрочем, давно не читаю.
- Кого же вы предпочитаете, ваше превосходительство? - спросил я.
- Я знаю языки, - ответил барон, - в подлиннике читал Данте, Гете, Анри Берсена, читал Достоевского, но особенно люблю Нострадамуса, где имеются пророчества о пришествии князя с Востока. Восток непременно должен столкнуться с Западом. Культура белой расы, приведшая европейские народы к революции, подлежит распаду и замене желтой восточной культурой, которая образовалась 3 тысячи лет назад и до сих пор сохраняется в неприкосновенности. К исходу XIV века Запад достиг высшей точки расцвета, после чего начался упадок. Культура пошла по ложному пути, она перестала служить для счастья человечества. Из величины подсобной сделалась самодовлеющей. Под властью буржуазии, главным образом, еврейской, западные нации разложились. Русская революция - начало конца всей Европы. Вы пишете, есаул?
- Да, пишу, - ответил я, торопливо записывая.
- Это мои сокровенные мысли, - сказал барон.
- Но есть в мире сила, способная повернуть вспять колесо истории. Это кочевники центрально-азиатских степей. Прежде всего, монголы.
- Новый Чингиз-хан?- спросил я.
- Да, новый Чингиз-хан. Монголам, и вообще всей желтой расе, суждены великие задачи: огнем и мечом стереть с лица земли прогнившую европейскую цивилизацию от Тихого океана до берегов Португалии. Начать новое дело на земле, очищенной смертью народов.
- Кто же этот новый Чингиз-хан?
- Я, - ответил барон. - Мне открылась эта истина, я убежден, что Запад - англичане, французы, американцы - сгнили. Свет с Востока. Судьбой предназначено мне встать во главе диких народов и повести их на Европу.
Он тронул коня, и мы выехали на лесную поляну, где несколько ворон и большой филин клевали трупы. Вороны при нашем появлении поднялись с гаканьем, а филин продолжал клевать, потом поднял голову с неподвижными круглыми гипнотизирующими глазами и издал звук, напоминающий уханье.
- Он меня приветствует,- с теплотой в голосе сказал барон, - это филин, мой любимец. Не правда ли, величественная, роковая птица? Птица - символ войны. Милый мой, я велю привезти тебе свежих трупов! - обратился он к филину.
- Трупы - плоды войны. Война подает надежду на грядущее обновление мира, - он тронул коня, пустил его галопом, я поскакал следом.
Некоторое время мы молча неслись, сопровождаемые волчьим воем и чавканьем. Наконец, он придержал коня.
- Мне нужны подвиги, - сказал барон, глянув на меня затуманенным, словно пьяным взором.
- Восемнадцать поколений моих предков погибли в боях, на мою долю должен выпасть тот же удел. Я ужасно боялся, что при моей жизни не будет никакой большой войны. Боялся, что европейские народы, разложенные западной культурой, не смогут сбросить с себя маразм пацифизма. Жизнь - есть результат войны, общество - орудие войны. Отказаться от войны - отказаться от жизни в большом масштабе. В стальном вихре исчезнет лицемерная буржуазная культура Запада. Сила положит конец власти капитала, материализма и избирательной урны.
- Вы любите Ницше? - спросил я.
- Да, я читал Ницше, - ответил барон, - может быть, некоторые мои мысли кажутся цитатами, но это мои мысли. Они владеют мной с ранних лет. В юности у меня был друг в Ревеле, не из дворян, сын купца, Альфред Розенберг. Мы с ним много на эту тему говорили. Кроме того, я просто по молодости хотел воевать. Неважно с кем: Япония, Китай, Германия или моя родная Австрия.
- Ваше превосходительство, вы родились в Австрии?
- Да, в действительности, я родился не в Прибалтике на острове Даго, а в Австрии, в городе Грац. Настоящее мое имя - Роберт Николай Максимилиан. Тройное имя в традиции, распространенной в немецких дворянских семьях. Но я отбросил последние два, а первое заменил близким по звучанию - Роман. Это ассоциируется и с фамилией царствующего дома, и с летописными князьями, и с твердостью древних римлян, но главным образом олицетворяет преданность свергнутой династии.
- Так вы все-таки своей истинной Родиной считаете Россию?
- Не столько Россию, сколько русскую империю. Для большинства прибалтийских дворян Родина - не Россия, а Российская империя. Мой двоюродный брат Фридрих после разгрома армии Самсонова под Сольдау, в восточной Пруссии, сам бросился на вражеские пулеметы, не желая пережить поражение и гибель товарищей. Мы вместе были в армии Самсонова, но Фридрих погиб, а я был только ранен под Сольдау. В 1914 году мы, прибалтийские дворяне, пошли на войну так же, как если бы нам предстояло воевать не с немцами, а с французами, англичанами или китайцами. Это теперь, за последние 30 лет, выдумали, что воевать надо за Родину. Нет, воевать можно только за идею или за религию. Поэтому мне так симпатичны монголы. У них психология совсем иная, чем у белых народов. У них высоко стоит верность войне. Солдат - это почетная вещь, и им нравится сражаться.