- Его превосходительство барон Унгерн сейчас очень занят,- сказал я, - тем не менее, постараюсь узнать, когда он может вас принять.
- Весьма меня обяжете, есаул, - сказал Голубев, - считаю нужным вместе с женой прибыть для личной аудиенции. Я надеюсь быть барону полезным, внести свой посильный вклад в святое дело борьбы за Россию. У меня имеется определенный опыт работы в министерстве иностранных дел. Я, думаю, пригодился бы барону в качестве советника по политическим вопросам.
- Он привык повелевать, - сказал я, когда Голубевы, раскланявшись, ушли.
- Этот Голубев - человек с большим самомнением и прошлым авторитетом, но, пожалуй, не слишком умный. Привыкнув к почтению и подчинению себе в прошлом, может повести себя с бароном как равный, и даже покровительственно. Не было бы беды.
- Но Вера прекрасна, - сказал Гущин, - ты не находишь?
- Да, замечательная красавица, - сказал я, - тем хуже, ты ведь сам знаешь, что барон не любит женщин, особенно красивых.
-Причем тут барон? - сказал Гущин. - Тебе-то она понравилась. Я уже начинаю ревновать.
- Напрасно, - ответил я. - Разбивать чужие семьи - не по моей части.
- Ну, ты известный моралист.
- Да, моралист. Это ты любишь рассуждать о чувствах, страстях и прочем подобном.
- А ты думаешь, что Вера Аркадьевна - невинная голубка, которая никогда не изменяла мужу? Как все моралисты, ты поразительно наивен в вопросах страсти и любви. Или ты просто фальшивишь. За моральными рассуждениями хочешь скрыть возникшие в тебе самом чувства. Это с вами, моралистами, случается. Вспомни мольеровского Тартюфа.
- Ты хочешь сказать, что я Тартюф?
- Ты сердишься, значит ты не прав.
- Володя, тебе пора в госпиталь, и у меня дела. Давай расстанемся, а то еще чего доброго поругаемся.
- И все-таки тебе очень понравилась Вера, - сказал Гущин, - ты скрытен в любви, такая любовь еще более опасна. Поверь мне, опытному знатоку женщин.
16. Сцеиа
Как ни странно, но в очередной нашей с бароном поездке по сопкам среди волчьего воя и трупоедства барон тоже заговорил о женщинах.
- В традиционном противостоянии Востока и Запада, - говорил барон, - Запад ассоциируется у меня с женским началом, родившим химеру революции как апокалиптический вариант плотского соблазна.
- В построении цивилизации вы полностью отвергаете женщину? - спросил я.
- Я смотрю на женщин как на печальную необходимость, не более - ответил барон.
- Но европейская цивилизация - это женское начало, она, как и женщина, есть олицетворение продажности и лицемерия. Позлащенный кумир, который Запад в гибельном ослеплении вознес на пьедестал, свергнув оттуда героев и воинов. Я давно мечтаю об ордене военных буддистов, чьи члены давали бы обет безбрачия. Победитель дракона, рыцарь н подвижник, явится не из Европы, а появится на противоположном конце Евразии.
- Нечто подобное есть и у Ницше, - сказал я.
- Да, - ответил барон, - я вслед за Ницше могу выстроить тот же ряд презираемых мною тварей: лавочники, крестьяне, коровы, женщины, англичане и прочие демократы. Что касается западных наций, то падение там общественной морали, включая молодое поколение женщин, всегда повергало меня в ужас. В России картина еще безнадежнее: половая распущенность ужасна, сожительство вне брака тем более никого не шокирует.
Мы выехали на ночную поляну, где стая ворон клевала трупы.
- Однако, где ж мой филин? - тревожно спросил барон и вдруг заухал. В ответ из чащи леса раздалось уханье, и филин вылетел на поляну.
- Проспал к ужину, - засмеялся барон, - а я уж думал, что мой любимец заболел, хотел вызывать дивизионного ветеринара, повелеть ему немедленно отправиться в сопки, найти филина и лечить его.
Барон с умилением смотрел, как филин согнал ворон, уселся на одном из трупов и начал ужинать. Потом барон тронул коня, и мы поскакали дальше.
- Вскоре, есаул, нам предстоит поездка к Семенову в Читу, - сказал барон, - подготовьте материалы, предстоит наступление на Ургу как начало создания великой Монголии. Я верю в успех, но в последнюю свою поездку в Читу я эту веру чуть не потерял. Семенов после занятия Читы утратил интерес к планам военной кампании. Будем надеяться, временно. Всякому движению нужны истинные вожди, умеющие мечтать. А вожди новой России, как, например, Семенов, мечтают лишь о том, чтобы своих любовниц уравнять в правах с евнухами. Без поддержки Семенова никакой успех невозможен. Но пассивность и апатия некоторых лиц, окружающих Семенова, губит все. Во взаимоотношениях с Семеновым нужна умелая дипломатия. Мне катастрофически не хватает профессиональных людей.