- Так ли это, выяснить! Если так, Чернова привести в лагерь. Допросить. Ты, есаул, поедешь, доложишь мне к моему возвращению из японской ставки.
- Слушаюсь, ваше превосходительство, - ответил я.
- Выяснить, - сказал барон.
- Чернов был прежде моим любимцем, как и Лоуренс. Деньги и золото все губят.
- Говорят о подделке денежных документов по причине сладострастия, - сказал Сипайлов. - Тут замешана женщина.
- Какая женщина?
- Голубева. У Чернова, якобы, с этой женщиной роман.
- Голубева? Опять Голубева. Выяснить и доложить. Я чувствую в себе силу Махагалы, а значит и справедливость Будды. При этом всякий, на кого обращается мой гнев, будь то дезертир, пьяница или тот же Чернов, становится врагом желтой религии, мешающим ее торжеству. И ты, Сипайлов, - спутник Махагалы. Но я - божество, слуга Будды, а ты и Бурдуковский со своими подручными - бесноватые кладбищенские демоны, жадные до крови и мяса. Вы - челядь, покрытая пеплом погребальных костров и пятнами трупного жира. Пожирающий людоед - это в числе ритуальных списков Махагалы, но вы - животные-людоеды. Ламические обрядники включают сюда и животных соответствующего толка. Это волки, шакалы, дикие собаки, лисы, грифы, совы и филины - все те, кто питается падалью.
И, вынув золоченую коробочку с кокаином, барон отсыпал на ладонь, поднес порошок к ноздрям.
30. Сцена
Приехав в расположение обоза, первыми, кого я увидел, были Голубева и Чернов. Они шли об руку. Судя по их поведению, приходилось признать, Гущин был прав. Меж Черновым и Голубевой - роман. Нельзя сказать, что я вовсе не испытывал ревности. Какой мужчина может устоять перед подобной красавицей? Особенно в монгольском захолустье. Остановившись за бараком, я видел, как они обнимаются и целуются, и не один лишь я. Они не слишком стеснялись, и это зрелище собирало зрителей.
- Вот, ваше благородие, блядь, - сказал мне какой-то обозный казак, тоже оказывается наблюдавший, - коменданта соблазняет ради сладкого пайка.
- Хорошо бы ее накрыть где-нибудь в сарае, - подхихикнул второй казак.
- Ваше благородие, вот истинный крест, накрыть в сарае. Может, и она рада будет. Оба были пьяные.
- Убирайтесь вон, - брезгливо сказал я.
- Узнает комендант, накажет вас.
31. Сцена
В комендантской я долго просматривал бумаги умерших тяже ло раненых.
- Где опись личного имущества, ценностей и денег, которые были у покойных? - спросил я Чернова.
- Не было никаких денег и ценностей, - ответил Чернов, - это клевета. Это на меня клевещут.
Провозившись до полудня и ничего не обнаружив, я вышел из прокуренной комендантской подышать свежим воздухом, увидел Веру Голубеву, которая прогуливалась неподалеку.
- Вы, есаул? - увидев меня, сказала она довольно равнодушно, что, признаюсь, меня покоробило.
- А вы, мадам, я вижу, времени не теряли.
- Уже рассказали?
- Рассказывать не надо, так видно, - ответил я.
- Вы уж вовсе переселились в юрту к Чернову?
- Да, переселилась, - ответила Вера, - что в этом плохого? Разве мы плохая пара? Оба красивые, статные, - она засмеялась.
- А ваш муж? - спросил я.
- Этот лакей? - презрительно сказала Вера. - Он всегда был лакеем, даже когда служил в Петербурге в министерстве иностранных дел, был лакеем. Просто теперь явно видно. Разве вы не заметили?
- Я заметил, что человек он не слишком умный, - ответил я, - но все-таки вы с ним венчались в церкви, по-христиански.
- Какие теперь венчания? - сказала Голубева. - Сам Колчак перед лицом всей Сибири открыто живет со своей невенчаной женой Темиревой. Об этом судачат, но не слишком. Да и что поделаешь? Мы, беглецы из центральной губернии, находимся в таком же положении, как верховный правитель России. Многие пары, встретившись на дорогах войны и бегства, при желании не могут узаконить свои отношения, ибо расторгнуть брак имеет право лишь консистория той епархии, где он был заключен.
Вдруг позади послышался смех, и пьяный голос сказал:
- Ваше высокоблагородие, вслед на очереди мы.
Это опять были те обозные казаки.
- Убирайтесь! - крикнул я. Казаки засмеялись, а один из них крикнул Вере:
- Эй, ты, блядь, мы тебя накроем в сарае!
Вера разрыдалась и убежала в комендантский барак. Казаки, обнявшись, с пьяной песней пошли прочь. Но не прошло и минуты, как из комендантского барака выбежал разъяренный Чернов с револьвером в руке.
- Где подлецы? - яростно закричал он.
- Пошли туда, - указал я направление.
- Дисциплина в обозе совершенно расшаталась. Ординарцы, - закричал Чернов, - схватить и расстрелять подлецов!