- Отец Владимир, - сказал я, - сейчас не время для исповеди, но как жить нам, православным, совместно с этими душегубами в едином строю, в едином народе, в единой церкви? Как отделить себя от них? Возможно ли отделить? Через какой раскол?
- Граница тьмы и света проходит через сердца, - ответил священник. - Перед всем прочим надо отделить свое сердце и душу от тьмы.
- Возможно ли такое, когда кругом тьма, можно ли заковать сатану в цепи и запереть его в бездну, как сказано в Апокалипсисе, если ныне господство сатаны - власть тьмы, воскреснут ли замученные, когда кругом нечестие, отец?
- Через нечестие Вавилона многие нынешние нечестия, - сказал отец Парняков. - Вавилон был скопищем людей, внутренне разделенных себялюбием, внешне сцепленных сообществом греха. Надо отделить себя сначала внутренне, а потом и внешне.
- Как отделить, каков первый шаг, отец?
- Вера, - сказал отец Парняков, - соблюдай заповеди, они просты.
- Они просты, отец, но легко ли исполнимы.
- И все же нет иного пути, кроме соблюдения заповедей, так говорит Господь.
57. Сцена
Насколько тяжело соблюдать сейчас господни заповеди, я убедился вскоре, когда барон вернулся в Ургу и в штабе принимал доклад о положении дел в городе. Штаб, где толпилось множество монгольских князей, лам, русских офицеров, состоял из двух комнат, не считая приемной. Комнаты были чрезвычайно грязны, стекла в окнах заклеены во многих местах бумагой, сквозь которую проникал уличный холод. Чугунная печка дымила, из мебели был только китайский кан, то есть нары, простой стол, скамья и табурет. Сам барон сидел у стола и ел из не слишком чистой тарелки лапшу с монгольскими пампушками.
- Есаул, - спросил меня барон, когда я вошел, - на тебя в штаб поступила жалоба от казаков. Ты вместе со священником Парняковым покровительствовал жидам и спасал жидовского ребенка?
- Ваше превосходительство, - сказал находящийся в штабе Сипайлов, - нами установлено: священник консульской церкви Владимир Парняков - отец известного иркутского большевика.
- Отец Парняков - уважаемый в Урге человек, - сказал я. - Как среди русских, так и среди монголов. С сыном у него нет никакой связи. Ребенок, о котором вдет речь, - девочка, крещеная.
- Вы не понимаете сути вопроса, есаул, - сказал барон.
- Когда речь вдет о евреях, то тут важна не религия, а кровь. Этого многие не понимают. С Парняковым выяснить все и решить, - обратился барон к Сипайлову.
- Решим, ваше превосходительство, - усмехаясь, как обычно, ответил Сипайлов.
58. С цена
Во время вечерней службы, на которой я присутствовал, отец Владимир продолжал проповедь на амвоне на тему, о которой мы говорили на церковной паперти после крещения спасенной нами девочки.
- Пока царство Божие будет оставаться на земле, - говорил он, - в нем будут находиться и добрые и злые. Окончательная победа добра над злом возможна лишь в жизни вечной. Но мы, обитатели земные, помнить должны постоянно о ценности благодатных дорог царства Божия.
Мне очень хотелось опять поговорить с отцом Владимиром, но дела заставили меня уйти сразу же после службы. Погода была отвратительная, ветер покрыл небо тучами. Быстро потемнело.
Отец Владимир жил неподалеку от церкви, в консульском поселке. Надо было пройти лишь одну короткую, но довольно узкую и кривую улицу. На повороте от стены отделилось несколько теней.
- Парняков, - окликнул кто-то. Отец Владимир обернулся.
- Подыхай, жидовский покровитель, - сказал человек, лицо которого было укутано платком. И сильно вкосую ударил отца Владимира топором по голове. Очки в золоченой оправе упали в лужу крови.
59. Сцена
Утром, придя в штаб и ничего не зная о ночном преступлении, я первым делом пытался заговорить об отце Владимире.
- Ваше превосходительство, - начал я, - мне известно, что у определенных людей существует недоброе намерение в отношении священника Парнякова.
- Он умер, - коротко оборвал меня барон.
Пораженный известием, я молчал.
- Пойдем, есаул, на крыльцо,- неожиданно мягко, по-отцовски сказал барон. - Ты не находишь, что в комнате душно? Ужасно потеплело.
Мы вышли на крыльцо, по крыше которого барабанил сильный дождь.
- Я хотел бы поговорить с тобой о страшном зле, каковым является еврейство, - сказал барон, - этот разлагающийся мировой паразит. Ты монархист, есаул?
- Да, ваше превосходительство.
- Тогда не понимаю твоих взглядов и твоих действий. Я тоже монархист, и мы должны сойтись в убеждении, что главным виновником революции являются горбатые носы, юрки, избранное племя, - он саркастически засмеялся.