- Вот, женюсь. Влюблен впервые в жизни. Не можешь себе представить, как это меняет жизнь. Тебе б тоже надо жениться.
- Вам, ваше превосходительство, ведь известно, - сухо сказал барон, - что я женат на Елене Павловне, китайской принцессе.
- Знаю, что ты женат, но не живешь с ней. Однако не буду вмешиваться в дела интимные, я рад, что ты приехал поздравить меня.
Семенов возвратился на место рядом с невестой и под крики “Горько!” страстно поцеловал ее.
68. Сцена
Позднее, ложась спать в отведенном нам купе, барон мрачно говорил:
- Невеста и все окружение атамана - вот причина опасных про-большевистских болезней. Эта Терсицкая пришла в Читу со своим двоюродным братом, капелевским офицером. Она уроженка Орловской губернии, по слухам, она просила жениха послать крупную сумму денег интернированному в Сянзине атаману Дутову. Кажется, это даже предварительное условие, лишь при исполнении которого она согласилась отдать атаману руку и сердце.
- И атаман исполнил условия своей невесты? - спросил я.
- Да, исполнил. У меня сведения, что Семенов, который никогда не отличался щедростью, отправил Дутову сто тысяч рублей золотом. А кто такой атаман Дутов? Я всегда считал его полубольшевиком. Дутов тоже вел переговоры с большевиками, но получил отказ. Боюсь, что такое ждет и Семенова. Думаю, он это понимает. Уверен, что на личные нужды он уже переправил значительные сум мы в Японию, куда после окончания медового месяца отошлет и Терсицкую. Но у меня, господа, совсем другая дорога и другая судьба, я постараюсь ясно дать это понять атаману.
69. Сцена
Встреча атамана и барона состоялась на следующий день в пустом салоне, где накануне праздновалсь свадьба. Я присутствовал и вел записи.
- Колчака расстреляли вместе с его премьером Виктором Пепеляевым и китайцем-палачом, который известен был особой жестокостью при правлении белых, - сказал Семенов. - Говорят, Колчак просил не унижать его смертью рядом с этим человеком, но ему отказали.
- Мягкотелый диктатор, - произнес барон с презрением. - Смерть китайца, беспощадно боровшегося с большевиками, вызывает у меня большее сожаление.
- Твои суждения всегда категоричны, - ответил Семенов.
- По-человечески мне жаль Колчака. Но его планы нам совершенно чужды. Борьба с красными на Урале и на Волге в наши планы не входит.
- А где борьба с красными входит в наши планы? - спросил барон.
- Некоторые, по слухам, мечтают о союзе с большевиками. Например, атаман Дутов мечтал. Но только ли Дутов?
- Мусульмане говорят: руку, которую нельзя отрубить, надо целовать, - сказал Семенов.
- Знаешь, летом 1917 года в Петербурге я, тогда неизвестный есаул, намеревался с помощью двух военных училищ организовать переворот, занять здание Таврического дворца, арестовать Ленина и членов петроградского совета и немедленно их расстрелять и тем самым обезглавить большевистское движенье. Может быть, тогда история бы пошла другим путем, но обстоятельства помешали мне. Возможно, они помогут мне теперь. Колчак перед своим пленением успел передать командование войсками Сибири мне. Я намереваюсь создать дальневосточную русскую армию, но независимую, ни в коем случае не подчиняться Врангелю.
- А большевики? - спросил барон.
- Что большевики?
- Ваше превосходительство, - ответил барон, - имеются сведения о ваших контактах с большевиками, и это очень тревожит.
- Моя цель - прежняя, барон, - сказал Семенов. - Утвердить себя в Монголии и Маньчжурии. Неужели ты думаешь, барон, что я согласился бы стать послушным вассалом Кремля? Лавируя между японцами и красными, надо стараться в итоге не зависеть ни от кого. Во всяком случае, эта цель начала осуществляться походом на Ургу.
- Поход на Ургу только начало, атаман, - сказал барон. - Или мы пойдем на Сибирь, или большевики задушат нас в Монголии.
- Никогда не надо сжигать за собой мосты, - сказал Семенов. - Создание особого государства должно оставаться постоянной идеей на крайний случай. Меня называют блудный сын Московии. Но в минуты отчаяния и усталости возникает часто желание все бросить и вернуться, наконец, в материнскую утробу, в родную стихию Монголии. В Монголии даже власть может быть сопряжена с удовольствием и покоем, чего нет и никогда не будет в России.
- Для меня Монголия не крайний случай, пригодный при неудаче, а основная идея, - ответил барон. - Я предпочитаю буддийскую экспансию на Запад. Покорение кочевниками Сибири возможно лишь при проникновении буддизма в среду русских. Колесо учения Будды прокатится по всему миру, и народы объединятся под скипетром единого праведного властителя, каким был в прошлом Чингиз-Хан. А начало всему - наступление на Сибирь.