Поклонившись ламе, барон позвал нас к настенной живописи.
- В буддийской иконописи это докшиты - буддийские божества. Хоть докшиты стоят на страже светлого начала мира, изображаются они так, чтобы вызвать страх. Это докшит Ижимсаран, коронованный пятью черепами. В правой руке, испускающей пламя, он держит меч, упираясь им в небо. Этим мечом он пресекает жизнь нарушающих обет. На левой руке висит лук со стрелами, в пальцах он сжимает сердце и почки врагов веры. Его рот страстно открыт, четыре острых клыка обнажены, брови и усы пламенеют, как огонь при конце мира. Рядом с ним восседает на бешеном волке Бурхан Амийен Эцзен с сетью в руке, которой он улавливает грешников. Другие спутники Ижимсарана, небесные меченосцы и палачи, облаченные в кожи мертвецов, держат в зубах печень, легкие и сердце врагэв буддизма, лижут их кости, высасывают из них мозг.
Выйдя из храма, барон сказал:
- Существование Восьми Ужасных я воспринимаю как оправдание насилия по отношению к врагам всякой религии, не только буддизма. Но в способности христианства спасти мир от революционного наваждения я не верю. Расправы с евреями, китайскими рес публиканцами или зараженными большевизмом сибирскими мужиками есть не преступление, а культовый ритуал истинной веры, ибо на страже человеколюбивого учения Будды стоят страшные божества. Перед тем, как пойти на Сибирь, я хочу пожертвовать ургинскому ламству десять тысяч долларов. В благодарность за предсказания, за совершенные молитвы, которые должны привлечь ко мне благосклонность богов. Неподалеку от нового, недавно выстроенного храма Мажид Жанраисиг есть древняя часовня пророчеств, я хочу повести вас туда.
Часовня была небольшим, почерневшим от времени, похожим на башню зданием с круглой, гладкой крышей и висевшей над входом медной доской, на которой изображены были знаки зодиака. В часовне оказались два монаха, певшие молитвы. Они не обратили на нас никакого внимания. Барон подошел к ним.
- Бросьте кости о числе моих дней, - сказал он. Монахи принесли две чашки с множеством мелких костей. Барон наблюдал, как они покатились по столу, и вместе с монахами стал подсчитывать.
- Сто тридцать! - вскричал он. - Опять сто тридцать! Барон отошел к алтарю, где стояла старая индийская статуя Будды, и снова принялся молиться.
74. Сцена
Когда мы возвращались из монастыря, было уже светло и многолюдно на улицах Урги. Огромного Будду ламы везли на зеленой колеснице, вырывая друг у друга оглобли. Барон велел остановить автомобиль и сказал:
- Сегодня праздник круговращения, доброго Будду везут на колеснице. Они вырывают друг у друга оглобли, ибо кому посчастливится хоть несколько шагов провезти Майдари, тот впоследствии возродится для вечной жизни в будущем царстве. Мне такое блаженство недоступно, я предопределен к Восьми Ужасным, - добавил барон то ли с сожалением, то ли с насмешкой.
75. Сцена
Очень скоро и в очередной раз мне пришлось убедиться в принадлежности барона к Восьми Ужасным. Мы сидели в юрте и вели мирную беседу, я записывал.
- Ваше превосходительство, - спросил я, - вы человек верующий, но ведь буддизм - религия без Бога, наподобие социализма.
- Я это понимаю, - ответил барон. - Однако это формальное сходство. Я вижу формальное сходство между ламизмом как стержнем всей жизни кочевников и социализмом, претендующим на ту же роль.
В это время в юрту вошел Бурдуковский, командир комендатской сотни, и доложил:
- Ваше превосходительство, на границе захвачены шесть красноармейцев и доставлены сюда.
Барон мгновенно преобразился: только что он вел задушевную беседу, теперь же глаза его засверкали, все лицо передергивалось. Он вышел из юрты и остановился перед выстроенными в ряд шестерыми пленными. Некоторое время барон стоял неподвижно, не произнося ни слова. Затем так же молча отошел и сел на ступеньки соседней фанзы. В полной тишине прошло еще несколько минут. Наконец, барон поднялся. Теперь лицо его было решительным. Выражение сосредоточенности исчезло. Касаясь тростью-ташуром плеча каждого из пленных, барон разделил их на две группы. В первой оказалось четверо, во второй - двое.