- Ваше превосходительство, - сказал я, - в обозе госпитальные подводы с ранеными…
- Исполнять приказ! - заорал барон. - Бурдуковский, взять в шашки каждого, кто не исполнит приказ. Обозу двигаться, чтоб отвлечь артиллерийский огонь от боевых частей.
Обезумевшие от выстрелов лошади понеслись галопом. С госпитальных подвод слышались крики и стоны раненых. Один из снарядов попал прямо в санитарный фургон.
- Теперь бросить вперед конницу, - сказал барон. - Большевики не успеют развернуть орудия.
Конница, скрытая за холмами, ворвалась в село. Начался рукопашный бой. Прижатые к берегу комиссары и командиры стреляли в себя. Командир батальона застрелился, войдя по горло в воду.
- Шикарно, - сказал барон. - Стреляют до последнего, а потом стреляют в себя. Берите пример. Этими людьми владеет дьявольская идея, но они ей преданы до конца. Как бы к ним ни относились, самоубийство - поступок человеческой чести.
- Ваше превосходительство, - сказал я, - в данном случае это единственный способ избежать пытки. Четвертования или поджаривания на костре. Красный командир батальона застрелился, войдя по горло в воду, чтобы не надругались над трупом.
- Что ж, - ответил барон, - между нами идет беспощадная борьба, и они это знают, потому и стреляются на глазах у победителей. Каковы трофеи? - обратился он к Резухину.
- Нам досталась вся артиллерия, три пушки, - ответил Резухин, - захвачено около четырехсот пленных.
- В госпитале есть потери?
- Некоторое количество раненых убито шрапнельным огнем.
- Это неизбежные потери. Пленных построить. Я хочу по глазам и лицам определить, кто из них является красным добровольцем и коммунистом, а кто достаточно надежен, чтобы вступить в наши ряды.
Пленных построили, и барон молча прошел вдоль шеренги, указывая тростью то на одного, то на другого.
- Бурдуковский, - объявил он, - этих тут же уничтожить, изрубить шашками.
Началась расправа.
107. Сцена
В селе на площади перед оскверненной церковью без креста стояли на коленях жители села. Унгерн и Резухин подъехали верхом.
- Безбожники! - яростно закричал барон. - Большевиками осквернен ваш Божий храм, вы ж не послали ко мне ни одного добровольца!
- Ваше превосходительство, - сказал какой-то старик, - село не могло выставить никаких добровольцев, все, способные носить оружие, либо мобилизованы большевиками, либо отосланы на работы.
- Резухин, разберись с ними, - обратился барон к Резухину и поскакал прочь.
- Немедленно выдать коммунистов и членов сельсовета! - закричал Резухин.
- Господин генерал, - сказал старик, - все, кто связан с сельсоветом, скрылись при первых звуках боя.
- А ты кто?
- Я, ваше превосходительство, староста села.
- Староста села? - яростно закричал Резухин. - Бить его палками! Он тайный большевистский агент и шпион.
- Ваше превосходительство, - забормотал старик, - мой зять и два племянника служат добровольцами в Приморье у белых.
Это вызвало особую ярость Резухина.
- Послал к колчаковцам!? К нам не послал! Бить его, пока не лишится сознания!
Наступила ночь. В темноте были слышны крики и стоны. Мы молча слушали их в палатках.
- Резухин старается подражать барону, - сказал один из офицеров. - Недаром его называют бледная тень барона.
- Все помощники и прихвостни барона стараются ему подражать, стараются превзойти своего хозяина в жестокостях и зверствах, - сказал Марков. - Это позор служить с ним вместе белой идее.
- А ей ли они служат?
- Тише, господа, Бурдуковский неподалеку, - сказал я.
Действительно, скоро послышались шаги и голос Бурдуковского.
- Господа, нами захвачена учительница местной школы, коммунистка по данным контрразведки. Генерал Резухин приказал зарубить ее, но перед смертью изнасиловать, не желаете ли, господа?
- Насилуй сам со своими контрразведчиками, - ответил Марков.
- Как хотите, - сказал Бурдуковский, удаляясь.
- Палачи, - сказал Марков, - никакого понятия о солдатской чести. Мы же, профессиональные военные, дворяне, Георгиевские кавалеры, должны им прислуживать да еще брать на себя пролитую ими безвинную кровь.
- Крики старика стихли, - сказал я, - пойду, может, чем-то помогу несчастному.
То, что я увидел, выглядело картиной сатанинского кошмара. Голое тело старика лежало на тлеющих углях лагерного костра. Рядом стоял Веселовский с ординарцами.
- Отливали водой, - усмехаясь, сказал Веселовский, - но в чувство не привели. Тогда его превосходительство велели положить в костер.
- Веселовский! - послышался крик Резухина.
- Я, ваше превосходительство.
- Оттащить тело подальше в кусты и там прикончить!