- С ума сошел? - закричал барон. - Мало я тебя тростью бил?
- Хватит, господин барон, - ответил я. - Я царский офицер и запрещаю меня бить.
- Слепая собака! - закричал он мне и размахнулся.
Я, словно очнувшись, выстрелил в барона в упор, но от волнения промахнулся. Барон пригнулся, его белая кобыла одним прыжком взлетела на вершину холма и унесла Унгерна от пулеметов, которые вели по нему огонь.
- Его теперь не догонишь, - сказал я.
- Он теперь на пути к Альфе Центавра, - добавил доктор, усмехнувшись. - А ведь я уже приготовился выпустить себе мозги из своего старого кольта, чем подвергнуться пыткам в случае, если барону удастся уговорить войско.
- Барон будет пытаться уговорить монголов, - сказал Марков. - Есаул, вы поедете к князю Сундай-гуну и постараетесь его убедить не поддерживать барона.
Я быстро переоделся в монгольскую одежду и поехал.
126. Сцена
Я приехал к монголам под утро. В дивизионе не спали. Видно, монголы уже были осведомлены о случившемся. Сам князь Сундай-гун еще с несколькими старшинами сидел на корточках, о чем-то тихо говоря. Все они курили трубки. Я поклонился.
- События, происшедшие у русских, удивляют нас, - сказал князь.
- Мы не хотим служить барону, - ответил я. - Вы тоже не должны ему больше служить.
- Отчего же, - спросил князь, - разве он больше на Цаганбурхан, бог войны?
- Он сошел с ума, он погубит нас и погубит вас.
- Разве барона укусила бешеная собака? - спросил князь и, вынув изо рта трубку, далеко сплюнул.
- Однажды в монастыре и меня укусила бешеная собака, - сказал один из монголов, - я прожег рану раскаленным железом до кости, для того чтобы не стать безумным.
- Многие люди похожи на бешеных собак или на коварных хорьков. Они губили нашу Монголию, особенно русские и китайцы. Больше мы этого не хотим. Вы, русские, что камыш, подожжем - и вас не останется здесь, как не осталось и китайцев, - сказал князь. Вдруг монголы, стоящие в карауле, закричали:
- Цаганбурхан! Цаганбурхан! Бог войны!
- Я знал, что он приедет к нам, - сказал князь.
- Пастухи сообщили, что он мечется по горам недалеко.Стреляйте в него!
Монголы начали стрелять, но барон продолжал ехать, не обращая внимания на пули.
- Цаганбурхан! - кричали монголы. - Бог войны! Пули не страшны ему.
Когда барон подъехал, монголы пали перед ним ниц и стали просить прощения.
- Князь, не говори барону, что я здесь, - сказал я.
- Хорошо, - ответил князь, - ты наш гость, я тебя не выдам.
Я отъехал подальше в толпу монголов, продолжая наблюдать. Барон подъехал к князю и сказал:
- Князь Сундай-гун, я обстрелян своим войском, подстрекаемым мятежниками. Но зачем здесь вы, монголы, стреляете в меня? Разве у монголов тоже мятеж?
- Прости, мы стреляли в тебя по ошибке, - вежливо ответил князь. - Мы, монголы, не посмели бы убить Цаганбурхана, своего бога войны. К тому же мы твердо верим, что не в силах это сделать. Ты не можешь быть убит, только что мы получили верное тому доказательство.
- Ночью в меня стреляли, - сказал барон, - я думал, красный разъезд, вижу, пули около меня. Тогда я понял, в чем дело, и поехал к вам, монголам, но в ночной темноте я проскочил. Вы огней не держите. Когда стало рассветать, я вас нашел. Князь, помоги мне подавить мятеж.
- Хорошо, я посоветуюсь с храбрейшими, и, может, мы поедем за тобой по старым следам.
- Мое войско плохое, - сказал барон, - надо многих перебить.
- Русские все, вообще, плохой народ, - сказал князь.
Барон все время был настороже, оглядывался и держал правую руку за пазухой.
- Барон, не хочешь ли с нами выкурить трубку мира? - сказал, улыбаясь, князь и протянул кисет.
Барон невольно вытащил из-за пазухи правую руку с револьвером, хотел взять кисет, но в этот момент один из монголов сзади прыгнул барону на плечи и вместе с ним упал с коня на землю. Подбежавшие со всех сторон монголы навалились на барона.
- Сундай-гун! - сказал схваченный барон спокойно. - Позаботься о моей лошади. Мне вели дать жбан воды.
Принесли большое деревянное ведро с водой. Барон долго пил, выпил чуть ли не полведра. Потом сказал:
- Дайте мне водки.
Принесли водку. Он выпил.
- Теперь я буду спать, - сказал барон.
Он, пошатываясь, пошел в палатку и тотчас же уснул. Тогда монголы по кивку князя бесшумно вползли в палатку, накинули барону на голову тарлык, скрутили руки и ноги и, отдавая поклоны, оставили его одного. Простершись на земле, монголы начали совещаться, что с ним делать.
- Пули его не берут, - сказал один из монголов. - Но его можно убить ножом, а голову и печень отвезти в Ургу к Сухэ. Новая власть приговорила барона к смерти. И этим убийством мы заслужим прощение.