- Нет, - сказал другой монгол, - отдадим его белым казакам. И пойдем с ними в Маньчжурию. Там неплохо можно жить возле дороги с торговыми караванами.
- Барона надо выдать китайцам, - сказал третий, - китайцы обещали за него, мертвого, серебра столько, сколько весит его тело. А за живого - столько же золота, сколько весит его тело.
- Посадим его в телегу и будем двигаться.
Барона посадили в телегу и поехали. Я ехал среди монголов, стараясь держаться подалее. Мне не хотелось, чтобы барон узнал меня.
- Снимите с меня тарлык, - сказал барон.
Тарлык слегка приподняли, но не сняли. Барон беспокойно оглядывался, шумно вдыхая воздух. Уже всходило солнце.
- Князь, вы взяли неверное направление, - сказал барон. - Так можно нарваться на красных.
Монголы ничего не ответили, один из них опять натянул барону тарлык на лицо.
- Зачем ты едешь с нами? - спросил меня князь.
- Возвращайся к своим казакам.
- Мне надо в Ургу, - ответил я.
- У тебя там родные?
- Жена, - ответил я.
- Красные! - вдруг закричал ехавший впереди монгол.
- Сколько их? - спросил князь.
- Немного, - сказал монгол. - Будем стрелять?
- Нет, - ответил князь. - Мы, монголы, возвращаемся к своему народу для мирной жизни.
Красных было человек двадцать и они поскакали в атаку с криками “Ура”. Но, увидав, что монголы бросили оружие, красный командир сказал:
- Поедем в наш лагерь. По дороге красноармейцы все время пели. Один из красно армейцев подъехал к телеге и спросил:
- А это кто в тарлык закутанный?
- Я барон Унгерн фон Штернберг, - ответили из-под тар-лыка.
- Врешь!! - воскликнул красноармеец. - Товарищ командир, этот в тарлыке врет, что он барон Унгерн.
Командир подъехал, сорвал тарлык и невольно отшатнулся. На него смотрело помятое красное лицо с рыжими усами и небритым подбородком. На плечах виднелись старые помятые генеральские погоны, а на груди поблескивал Георгиевский крест.
- Кто вы! - спросил красный командир.
- Я барон Унгерн.
- Доставить его к товарищу Щетинкину, - приказал командир.
127. Сцена
В старой китайской фанзе, которая служила штабом полка, Щетинкин сидел за столом и ел суп из котелка. Рядом с ним сидел представитель коминтерна Борисов и, жуя хлеб, что-то писал в блокнот.
- Товарищ Щетинкин, - доложил командир, - наш конный разъезд захватил группу монголов и среди них человека, который называет себя бароном Унгерном.
- Унгерн? - удивленно спросил Щетинкин и вышел из фанзы вместе с Борисовым.
- Этот сидящий на подводе тощий и грязный человек в поношенном монгольском халате и есть кровавый барон?
- Сомнений нет, это Унгерн, - сказал Борисов, - я узнаю его по имеющимся у нас фотографиям.
- Я представлял его иным, - сказал Щетинкин, - эдаким пожилым, холеным, в генеральском мундире, как у старорежимного генерал-губернатора.
- Вы Унгерн? - обратился Щетинкин к барону.
- Я начальник азиатской дивизии генерал-лейтенант барон Унгерн фон Штернберг, - ответил барон, - я сделал все, что мог в борьбе с красным насилием. Много крови лилось, я многих ненавидел. Но не бойтесь больше моей ненависти. Мертвые не могут ненавидеть.
- Благодарю за службу, - сказал Щетинкин и пожал руку командиру разьезда.
- Теперь отправляйтесь в казарму на отдых.
- Служу революционному народу! - ответил командир и, отдав честь, ушел.
- Товарищ Щетинкин, - сказал Борисов, - захват кровавого барона ни в коем случае не должен выглядеть случайным. Это подвиг! Подвиг красных бойцов.
- Не будет ли это некоторым преувеличением, товарищ Борисов? - сказал Щетинкин.
- Не преувеличением, а возвеличиванием, - ответил Борисов.
- В обстановке ожесточенной кассовой борьбы партия учит нас использовать каждую возможность для всенародной агитации и пропаганды. Надо сообщить в газеты, что вместе с бароном захвачены девятьсот всадников и три боевых знамени. Затем Борисов обратился к нам:
- Монголы, ныне в вашей стране основана народная республика. Революционное правительство заменило старых чиновников революционерами. Приветствую вас от имени коминтерна. Весь скот и все пастбища теперь принадлежат трудовому народу.
Неожиданно один из красноармейцев закричал:
- Барон удавился! Во время речи барон каким-то образом со связанными руками просунул голову в конский повод и вращая шеей пытался этот повод затянуть. Хрипящего барона вытащили из петли.
- Приставить к нему большой конвой! - кричал Борисов. - Отвезти в Трошцсосавск в штаб армии к товарищу Блюхеру. Знаете ведь, что еще в начале боев на монгольской границе по войскам был разослан приказ штаба, предписывающий в случае поимки Унгерна беречь, как самую драгоценную вещь.