Он был невысокого роста, с козлиной бородкой и большими, в узловатых венах, руками, испачканными углем. На голове у него была смушковая шапка, на ногах — такие же опинки, какие носили Алученте и его отец.
Юноша поблагодарил дедушку Артилу за хлеб-соль и сказал, зачем пришел:
— Отдайте за меня Роместу, мы хотим быть вместе в радости и горе. Я буду добр к ней.
Старик погладил бороду, помолчал и посмотрел на него. Потом положил руку ему на плечо.
— Вижу, что ты не возомнил о себе и выше своей мужской гордости ценишь ее, мою отраду. Если боги хотят, чтобы вы были вместе — я не против. Пусть будет так, как вы решили! — Он подошел к молодым, поцеловал обоих в лоб, затем вложил ее руку в руку юноши, сказав: — Богиня Бендис пусть направляет ваши мысли и дела!..
После этого дедушка и Алученте пошли в кузницу.
Роместа осталась хозяйничать в хижине, белой, как раковина. Собрала еду со стола, разбросала мяту по земляному полу и пошла к сундуку из лозы, что стоял под окном. В нем, сплетенном еще ее матерью, она хранила свое приданое: конопляные рубашки, стиранные в щелочи золы, чтобы сделались тонкими, шерстяную тунику, длинные чулки, постолы, прошитые красной нитью, платок, а также украшения — костяной гребень, медную пряжку, стеклянные бусы… Еще у нее была дудочка из бузины с надрезами — осталась от отца, который был пастухом.
Дедушка Артила не позаботился о том, чтобы собрать ей настоящее приданое, да и не смог бы это сделать при всем желании: он мастерил оружие для воинов и получал за это лишь хлеб насущный. Его жизнь принадлежала принцу Даосу, которому он служил много лет верой и правдой.
Когда Алученте вернулся в хижину, то застал Роместу с мокрыми глазами.
— Плачешь? — спросил он обеспокоенно и посмотрел на нее долгим взглядом, не понимая, что случилось.
— Нет, — ответила она. — Готов твой кинжал?
— Осталось камень приладить. Пойдем, посмотришь.
Дедушка Артила уложил осколок в приготовленную выемку и теперь закреплял его, тихо постукивая молоточком. Получилось красивое оружие.
— Носи на здоровье, — сказал он Алученте. — И если враги заставят тебя вытащить его из ножен, помни: твоя рука не должна дрожать!
Алученте посмотрел на голубой камень — будто чей-то открытый глаз. Мастер так уложил его, что все три буквы-царапины были видны. Он прочитал их по отдельности, потом соединил:
— Аса.
— Что значит «Аса», дедушка? — спросила Роместа.
— «Аса» значит любовь, дитя мое… Смотри, сохрани ее в целости и чистоте.
Алученте приладил кинжал к поясу и поблагодарил старика, обещая в скором времени прийти с зайцем.
На празднике проводов последнего листа сыграли свадьбу. В Яла-чолу пришли девушки и парни из нового поселения, и было большое веселье. Играли на цитре, нае и дудочке. Затеяли хоровод вокруг жениха и невесты, у которых на головах были венки из красно-желтых листьев. Дедушка Артила вспомнил свою молодость, а Басчейле — свою; они пили медовый напиток, смешанный с красным вином из бурдюка, — его прислал молодым в подарок принц Даос.
Глава пятая
ЗЛОВЕЩИЙ РАССВЕТ
Давно осыпались с деревьев листья. Тирас одел свое тело в ледяной панцирь. Долгие ночи несли с собой тревогу ожидания. Они становились все более пугающими из-за мрачных мохнатых туч, низко нависавших над селением. Ближе к полуночи, казалось, злые духи вылезали из своих нор и оврагов и подходили к самым хижинам, царапаясь в двери и окна. Некому было их отгонять: змеи ушли в землю, под опавшую листву или в трещины берегов.
Единственным оружием против духов холода, которые лезли изо всех углов и щелей, был огонь. Селяне поддерживали его в очаге день и ночь, кормили пахнущими лесом поленьями. Проникшие было в хижину духи тотчас улетали через трубу, вместе с клубами дыма. Запах горящего дерева был самой надежной от них защитой.
Гораздо труднее было защищаться от лесных тварей. Волки выли вблизи, привлеченные запахом овец; темными ночами шастали вокруг хижин в поисках загонов, подбираясь порой даже к припасам изгнанников. К середине зимы они так озлобились, что люди вынуждены были сидеть возле загонов с зажженными кольями наготове. Озлясь и отступив в темноту, волки выли с таким остервенением, что порой сходили с ума от страха не только глупые овцы, но и люди.
Дедушка Артила считал, что вой волков ничего хорошего не предвещает.
— Не к добру это, — говорил он в раздумье Басчейле, которого приглашал скромно отобедать с ним.