Состоявшийся 8 сентября 1943 г. собор епископов РПЦ, в котором приняли участие 19 архиереев, осудил всех тех служителей и мирян, кто в той или иной форме сотрудничал с оккупантами: «Всякий, виновный в измене общецерковному делу и перешедший на сторону фашизма, как противник Креста Господня, да числится отлученным, а епископ или клирик — лишенным сана»[965]. По смыслу данной резолюции Собора исповедовать православную веру без боязни быть отлученным или лишенным сана разрешалось лишь на территории, находящейся во власти Сталина. Участники Собора не могли не знать, что любой настоятель храма, открывшегося за линией фронта, просто обязан был контактировать с германскими властями, т.е. стоять «на стороне фашизма».
Давая оценку событий сентября 1943 г., протоиерей JI. Лебедев полагает, что «Сталин знаменитым “поворотом” 1943 г. эксплуатировал чувство народного себялюбия под маской патриотизма», а также, что «подлинно православные остались чужды мнимому подъему, но именно они несли тяжелый крест войны»[966].
Раскрепощение религиозных чувств на советской территории быстро привело к мощному религиозному возрождению. В 1944 г. на Пасхальной службе в Москве присутствовали около 250 ООО человек против 83 ООО в 1943 году и около 200 ООО в области против 160 ООО в 1943 г.[967]. Показательно, что город дал громадный прирост верующих после поворота советского правительства к церкви, а районы — сравнительно небольшой, что, по утверждению А.В. Посадского, говорит о более стабильном и привычном участии сельского населения в религиозной жизни.
Были сделаны некоторые послабления и для церквей неправославного толка. Так, в 1944 г. был созван съезд двух родственных протестантских церквей — евангельских христиан и баптистов. Результатом стало объединение этих двух церквей в Церковь евангельских христиан-баптистов, разрешено создание руководящего органа — Всесоюзного совета евангельских христиан-баптистов (ВСЕХБ).
Между тем, опасаясь дальнейшей консолидации русских национальных сил, германские власти усиливали нажим на возродившуюся церковь. 5 февраля 1943 г. гестапо выпустило бюллетень, где приводились директивы Гитлера, запрещающие германским военнослужащим бывать в русских церквях, содействовать религиозной деятельности населения, привлекать в Россию духовенство из-за границы из числа русских эмигрантов[968]. Последнее неизбежно выливалось в то, что РПЦ оказалась не в состоянии обеспечить все приходы священно- и церковнослужителями. Нередко один священник обслуживал несколько приходов. Недостаток священников породил ряд проблем, основная из которых состояла в том, что в оккупированных областях появилось много наспех рукоположенных иереев. Причем большинство из них плохо знали церковную службу, так как подбиралось не по духовным качествам, а ввиду антисоветской настроенности. Так, в Ленинградской области такие священники часто шпионили в пользу немцев, донося в комендатуры о том, что им становилось известным на исповеди. В частности, в г. Гдове появился священник отец Роман, который выдал немцам много антинемецки настроенных людей, об убеждениях которых ему становилось известно при посещении домов прихожан[969]. Другой священник из эмигрантов, отец Иоанн Легкий, также собирал в пользу немцев данные о своих прихожанах, а главной темой его проповедей была «Россия в безбожестве». При этом русских он называл «сатаною на земле», открыто высказывал неприязнь к русскому православному духовенству[970]. Финал отца Романа, по свидетельству С.Д. Плескана, был следующим: «Местные крестьяне, жаждав утехи в священниках и наставниках, ошиблись и получили безбожника в полном смысле этого слова и выгнали за распутство с прихода с треском и музыкой»[971].
Что касается решения Розенберга от 13 мая 1942 г. отстранить церковь от участия в политике, оно, по-видимому, подразумевало лишь запрет обсуждать вопрос о будущем Российского государства. Но духовенству настойчиво «рекомендовалось» выражать в проповедях преданность Гитлеру и Третьему рейху[972], что оттолкнуло от церкви некоторую часть верующих. Бежавший из немецкого плена старший лейтенант В.И. Силанев показал на допросе, что в Островском, Сошихинском, Славковичском районах Ленинградской области, Новоржевском и Пушкинском районах Калининской области отношение населения к церкви ухудшилось: «Раньше религия играла некоторую роль, но теперь население видит, что попы — это агентура фашизма... При церковных службах почти не читают русских молитв, а только проповедуют Гитлера, заставляют молиться за скорую победу над Красной Армией и призывают вести борьбу с теми, кто против немецкой армии»[973]. Проводя светские мероприятия под видом церковных, оккупанты теперь не всегда довольствовались теми, кто посещал их добровольно. Так, в августе 1942 г. в селе Покровское Орловской области на молебен, совмещенный с митингом в поддержку оккупантов, приказали явиться населению под страхом розг и расстрела. 22 июня 1943 г. в селе Лупневе Станово-Колодезской волости священники «отслужили молебен и в торжественной обстановке отметили день начала освободительной борьбы против большевистского ига». На торжестве присутствовали германские офицеры, военнослужащие РОА, туда же принудительно согнали население близлежащих деревень[974].
965
Патриарх Сергий и его духовное наследство. М.: изд. Московской патриархии, 1947. С. 45.
966
Лебедев Л. Точка зрения \\ Великая Гражданская война: сб. статей. М., 2002. С. 516—519.