В один из последних дней июня 1932 года стояла переменчивая погода. То найдет тяжелая темная туча, сверкнет молния, проливной дождь загрохочет по железным крышам и так потемнеет, что в лаборатории приходится включать настольную лампу. То засияет солнце, промытая дождем яркая листва деревьев засверкает, как лакированная, и в открытое окно вольется свежий бодрящий воздух, насыщенный влагой и запахом согретой зелени.
С моим другом Вениамином Григорьевичем Богоровым мы были заняты в тот летний день увлекательнейшим делом: разрабатывали маршрут большой осенней экспедиции на «Персее» по программе Международного полярного года.
Наш стол мы подвинули ближе к открытому окну, разложили на нем генеральную карту западного сектора Арктики, транспортир, циркуль, параллельную линейку и начали рассчитывать мили и время, уголь и пресную воду, намечать местоположение будущих станций, предстоящие заходы на Шпицберген и другие полярные острова.
В этот момент в лабораторию стремительно вошла направленная к нам на практику студентка геофака МГУ со своей подругой, тоже студенткой. Она была очень взволнована и сразу же обратилась ко мне: «Всеволод Аполлинарьевич, мне сказали, что вы не хотите брать меня в экспедицию. Как же так, ведь я специально назначена к вам на практику, мне необходимо участвовать, на этом настаивает и мой профессор и ваш заведующий отделом геологии моря».
Действительно, я отказался включить ее в состав экспедиции. Как человек я ей симпатизировал. Мне нравился очень живой, веселый и чуть насмешливый взгляд ее карих глаз, ее задорно вздернутый носик, стремительная подвижность ее плотной фигурки с тонкой талией, узкими бедрами и сильно развитым бюстом. Но экспедиция предстояла трудная и опасная. В далеких, малоисследованных водах, где на карте нет глубин и очертания береговой линии островов нанесены ориентировочно, пунктиром, все может случиться. А тем более еще и во льдах, встреча с которыми неизбежна. Конечно, с мужским составом легче преодолеть возможные арктические невзгоды. Кроме того, в штат экспедиции уже включены свои научные сотрудницы. Брать еще одну нежелательно и потому, что это вызывало осложнения в распределении мест в жилых каютах. Я видел, как огорчил ее мой отказ.
Разжалобился и Вениамин. «Ну возьми ты ее, видишь, как ей хочется участвовать в экспедиции; поставь ты себя на ее место», — уговаривал он меня.
Но я был непреклонен. Тут она увидела на карте разрабатываемый маршрут экспедиции к Шпицбергену. Она вновь взмолилась: «Всеволод Аполлинарьевич, как же так, вы пойдете в такие районы, где еще не бывали геологи, как же не высадиться там и не обследовать побережье!»
Маршрут действительно был очень интересным. Облокотившись на стол и низко перегнувшись, она стала рассматривать карту. На ней было летнее полотняное платье с короткими рукавами и глубоким вырезом.
Ушла темная туча, вновь выглянуло солнце; его беззастенчивый луч скользнул в глубину выреза, осветив округлую и нежную бархатистость молодого тела. Мой взгляд невольно последовал за солнцем.
А она, не замечая этого, все еще наклонившись над картой, продолжала доказывать мне, как необходимо участие геолога в нашей экспедиции. Я рассеянно слушал ее доводы и отвечал невпопад.
Ее подруга заметила мой взгляд, дала ей какой-то сигнал, и она, выпрямившись, оттянула назад свое платье. Прелестное видение исчезло. Я очнулся.
Сам не знаю как, но в какое-то мгновение я успел дать согласие на участие практикантки в экспедиции. Сияя радостью, она стремительно выпорхнула из лаборатории, чтобы доложить приятную весть М. В. Кленовой. Не знала она, что луч солнца был причиной ее зачисления в состав экспедиции.
Снова нашла туча, в лаборатории потемнело, дождь забарабанил по крыше, а Вениамин сказал мне: «Вот и отлично, что ты меня послушался и взял ее. Она будет хорошо работать, раз ей очень хотелось попасть в экспедицию». Так оно и было.
Спасибо Вениамину! Этих минут и его совета я не забываю всю жизнь. Да и как их забыть, раз бывшая моя практикантка протестует сейчас: «Ну что ты пишешь, как можно говорить о таких вещах, рассказывая о работах по программе МПГ, это же неприлично!» А по-моему, нисколько, что было, то было, «пишем, что наблюдаем»! Да и жизнь нашу, следуя за тем солнечным лучом вот уже почти 40 лет, мы прожили совсем неплохо!