Для того чтобы получить необходимый ихтиологический материал, нужно произвести лов оттертралом, а это является уже промыслом, что в зоне территориальных вод совершенно недопустимо.
Всего-то один час нужно идти с оттертралом. И никогда не имели мы еще ихтиологических материалов из этого района.
Солнечный день и зеркальное синее море располагали к благодушию.
Пройтись с оттертралом по зоне определенных глубин и поймать немного рыбы, это же сбор научного материала, результаты обработки которого будут опубликованы и станут всем широко известны.
И я решил рискнуть, только проделать эту операцию надо как можно быстрее. Подготовили оттертрал и спустили его за борт. Но, как говорится, поспешишь — людей насмешишь. То ли слишком поспешно дали обороты машине, то ли течение под берегом было быстрым, то ли неудачно развернулся корабль, но трал нанесло на винт. Тралмейстер, торопившийся поскорее произвести лов, не сразу заметил эту опасность, и мотню трала и часть крыльев намотало на винт. Машина, работавшая на малом ходу, остановилась. Дали задний ход, но было уже поздно: винт превратился в огромный комок запутанной сети и не вращался. Корабль потерял способность двигаться и управляться. Чудесная штилевая погода лишала возможности поставить паруса и нас торжественно понесло течением вдоль норвежского берега.
Конечно, все силы и изобретательность были сосредоточены на освобождении винта. Медленно поворачивали гребной вал, действовали баграми, кошками и ножами, прикрепленными к шестам, но дело подвигалось медленно.
В разгар этой «увлекательной» работы, в которой принимали участие все, кто делом, а кто советами, у берега показался дым, а затем и судно. Из фиорда, где расположен городок Хунисвог, вышел пароход местной пассажирской линии «хютте рютте», обслуживающий населенные пункты норвежского побережья.
Я велел поднять звездный экспедиционный флаг, вывесить на виду планктонные и мальковые сетки, батометры и всякие приборы, показать, что это научно-исследовательское судно. И не зря — пароход круто развернулся и лег курсом прямо на нас. Когда он был совсем близко, с мостика нам крикнули: «Что за судно, почему дрейфуете, не нужна ли помощь?»
Мобилизовав свою память (я уже начал забывать норвежский), я ответил: «Русское экспедиционное судно, выполняет научные океанографические работы, много благодарны, в помощи не нуждаемся».
— Куда дальше направляется экспедиция? — последовал вопрос.
— Шпицберген и Гренландия, — ответил я.
— Счастливого плавания, — пожелали нам с парохода.
— Много благодарны, привет норвежским морякам, — ответил я.
Небольшой пароход, сверкающий чистотой и как-то по-особому опрятный, что свойственно норвежским судам, обошел нас кругом. На его палубе столпились пассажиры — дамы в шляпках с зеленой вуалью, мужчины в модных тогда брюках гольф и пестрых гетрах. Нас рассматривали в бинокли, щелками фотоаппаратами — эти признаки явно свидетельствовали, что на пароходе иностранные туристы, во множестве посещавшие Северную Норвегию.
Обойдя вокруг нас, пароход гуднул в знак приветствия и направился в Вардё.
Мы тоже гуднули и продолжали свою «научную работу» по освобождению винта от трала.
Долго мы возились с винтом, наконец он завертелся. И мы начали гидрологический разрез на остров Медвежий по программе Международного полярного года.
Кроме того, экспедиция должна была разведать положение кромки льдов в северо-западной части Баренцева моря и выяснить ледовые условия в Ис-фьорде.
«Персей» подходил к острову Медвежьему 19 мая. Погода испортилась, подул холодный восточный ветер, и на последних станциях удалось выполнить лишь гидрологические наблюдения.
Пришло время перегрузить уголь из трюма в угольные ямы. Укрывшись от ветра и волн под западным берегом, мы стали на якорь и приступили к работе.
Перед отъездом в экспедицию я получил указание связываться по радио с зимовщиками, работающими по программе Международного полярного года, и в случае необходимости оказывать им возможную помощь.
Зная, что на острове Медвежьем зимуют работники метеорологической станции, я попросил Женю Рылова сообщить их радисту, что у нас на корабле есть врач, выяснить, не нуждаются ли они в медицинской помощи, и предложить забрать почту.
Радиостанция острова запросила Рылова: «Ваши радиограммы подписывает начальник экспедиции Васнецов, не тот ли это Васнецов, который летом 1930 года жил в Тромсё?»