На острове зимовала еще и группа польских геофизиков. Жили они в другом доме. В кают-компанию зашли только их начальник, здоровый рыжебородый поляк, говоривший по-русски, и один из сотрудников. Пробыли они недолго и держались официально.
Несколько лет спустя в библиотеке института мне на глаза случайно попала книга на польском языке. В ней описывалась зимовка на острове Медвежьем и визит «Персея». Мою персону автор изобразил в книге несколько странно — большевистским моряком-комиссаром времен восемнадцатого года. Особое внимание автора, рыжебородого начальника польской зимовки, почему-то привлекли мои сапоги, ничем не примечательные.
Приятные часы текут быстро, как мгновение, — пора прощаться с хозяевами. Волнение на море несколько улеглось и спуск в шлюпку доставил меньше неприятных ощущений. Мы гребем на корабль, удаляясь от острова.
Наверху, на нависающей над морем площадке, Маргарет в беличьей шубке машет нам рукою в меховой рукавице.
От Медвежьего мы продолжили разрез на мыс Южный, но уже в 50 милях севернее острова встретили мелкобитый лед сплоченностью 2-3 балла, который очень скоро сплотился до 6-7 баллов. Пришлось лавировать и выполнять станции, выбираясь в полыньи.
На следующий день, 20 мая, на широте 75° 20' мы вошли в крупнобитый торосистый лед с большими разводьями, позволявшими выбирать место для станций. На 75° 54' с. ш. мы оказались в 8-балльном тяжелом льду, труднопроходимом для «Персея».
Нам хотелось выполнить разрез полностью и закончить его, как полагалось, у мыса Южного. По зонам более разреженного льда, разводьям и полыньям мы продолжали двигаться к северу.
Нанесло туман, и без того плохая видимость совсем ухудшилась. Вдруг справа по курсу увидели большую льдину грибовидной формы с подмытой нижней частью. Это же стамуха, сидящая на мели!
Резко звякнул машинный телеграф, стрелка перескочила на «полный назад». Корабль остановился. Бросили лот — глубина всего 15 метров.
Это была неожиданность.
Рассеявшийся ненадолго туман позволил определиться — корабль оказался в миле от берега, среди рифов. Выбирая легкопроходимые участки, мы незаметно уклонились к востоку. Пришлось поспешно отступать в юго-западном направлении. В районе мыса Южного в это время скопился крупнобитый торосистый 9-балльный лед, сильно сжатый свежим западным ветром.
Только к утру 22 мая вышли мы на чистую воду и легли курсом на Ис-фьорд.
Разрез Нордкап — мыс Южный был закончен.
Впервые выполненный в мае, он дал очень интересные гидрологические материалы. Впервые было определено и генеральное направление кромки льдов в районе остров Медвежий — мыс Южный, она простиралась с юго-юго-востока на северо-северо-запад, а отдельные языки имели направление с северо-востока на юго-запад.
Таким образом, основное задание весенней экспедиции по программе Второго международного полярного года было выполнено уже к 22 мая.
Впечатление о переходе до Ис-фьорда несколько испортили свежие западные ветры и изрядное волнение. Все это время я серьезно размышлял. Из головы не выходила встреча с норвежским пароходом, вернее, разговор с норвежским капитаном. В ответ на его вопрос, куда направляется наша экспедиция, у меня невольно вырвалось слово «Гренландия». Это слово теперь не давало мне покоя.
Я знал, что о Гренландском море имелись скудные отрывочные данные, полученные отдельными кораблями и обобщенные Нансеном.
В двадцатых годах воды Гренландского моря посетил американец Уилкинс, но он лишь опробовал приборы подводной лодки «Наутилус», на которой собирался пройти под льдами до Северного полюса. Систематических наблюдений он не производил. О каких-либо других работах в Гренландском море мне тогда известно не было.
В прибрежных водах Западного Шпицбергена и к северу от него «Персей» уже производил океанографические работы; гидрологические материалы были обработаны и составили одну из глав моей будущей диссертации. Но не было материалов, характеризующих ширину и мощность Шпицбергенской струи Атлантического течения.
Работы в гренландских водах, согласно договоренности, должна была проводить Норвегия. Но насколько я был осведомлен, Норвегия не могла выполнить свои обязательства. В этом случае наши наблюдения теряли смысл — только по нашим данным нельзя было выяснить роль атлантических вод в формировании водных масс Полярного бассейна.
Почему же слово «Гренландия» сорвалось с моего языка? По-видимому, оно сидело где-то глубоко в подсознании и только теперь стало предметом моих раздумий.