Наступила ночь. Все так же сверкал за окном огненный шлейф, отстукивали колеса неизменный путевой ритм, и снова неторопливо полился рассказ Ивана Илларионовича.
Об осиротевшем мальчике позаботился дядя. Он определил его во Владикавказскую гимназию, которую тот окончил в 1904 году и затем поступил в Петербургский технологический институт. Независимый характер, внутренний протест против несправедливости и насилия еще в гимназические годы определили взгляды, молодого человека, и его увлекли революционные идеи.
В Технологическом институте Месяцев вступил в социал-демократический кружок, участвовал в студенческой демонстрации на Невском проспекте и был арестован полицией. Просидел он в тюрьме, правда, недолго, но, выйдя из заключения, был вынужден, покинуть Петербург и уехать во Владикавказ, где вступил в местную социал-демократическую рабочую организацию. Здесь он активно продолжал революционную деятельность, участвуя в работе фракции большевиков Терско-Дагестанского комитета РСДРП и ведя пропагандистскую работу в воинских частях, за что снова был арестован, судим и приговорен к заключению на один год в крепость со строгим режимом.
— «Трудовое перевоспитание», — рассказывал Месяцев, — состояло в том, что нас, политических заключенных, заставляли перетаскивать камни из одного угла крепостного двора в другой. А на следующий день мы переносили те же камни обратно на старое место. И так каждый день. Своего рода психологической пыткой было заставлять нас, мыслящих и деятельных людей, выполнять тяжелую работу, подчеркнуто бессмысленную и бесполезную.
И вот эту сторону заключения Месяцев переносил очень тяжело.
А за стенами крепости видны были уходящие вдаль горные хребты, поросшие дремучими лесами; на горизонте в синей дымке в ясную погоду угадывались сверкающие вершины Кавказского хребта. Необъятные просторы и воля манили его.
Наконец Месяцева выпустили из крепости, но выслали с Кавказа с запрещением жить в столице — Петербурге.
Человек, потерпевший от царских властей, особенно после революции 1905 г., если он отсидел в тюрьме или отбыл ссылку, пользовался симпатией и уважением прогрессивно настроенной части общества. Вопреки запрещению, Месяцев нелегально поехал в Петербург и даже попытался восстановиться в Технологическом институте. Но революционная пропаганда в армии считалась тяжким преступлением, и, несмотря на поддержку влиятельных лиц, это ему не удалось.
Тогда он поехал на Мурман, побывал на Мурманской биологической станции, познакомился с учеными, которые там работали и изучали интересный и разнообразный животный мир Баренцева моря. С ними ему удалось выйти в море на исследовательской яхте «Александр Ковалевский». Месяцева пленил Север, увлекла работа биологов, хотя он плохо переносил качку корабля.
— Скоро и «Персей» зайдет в Екатерининскую гавань, вы побываете на Мурманской станции и очаруетесь этим чудесным уголком. А я вспомню свои молодые годы, — сказал нам Месяцев.
После поездки на Мурман Иван Илларионович решил выбрать себе другую специальность, тем более что к технологическому образованию он успел только прикоснуться. Он уехал в Москву, поступил в 1908 году на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, а в 1909 году за революционную деятельность среди студентов снова был арестован и приговорен к тюремному заключению, к счастью, не длительному. Его оставили в Москве «под надзором полиции».
Профессора естественного отделения оценили в молодом студенте трудолюбие, настойчивость и увлечение предметом, поэтому его направили «за казенный счет» на Средиземное море для изучения морской фауны.
Политически неблагонадежный и находившийся под надзором полиции, Месяцев получил заграничный паспорт и в 1910 году выехал во Францию на биологическую станцию в Аркашоне и русскую зоологическую станцию в Виллафранке. В 1912 году, когда он окончил курс, его оставили при университете для подготовки к профессорской деятельности.
Время незаметно утекло далеко за полночь. Месяцев умолк и потянулся.
— Ну а дальше, о вашем пребывании на Средиземном море расскажите, — просил я.
— Нет, на сегодня хватит, уже поздно. Утром приедем в Архангельск, там надо перебираться на другую сторону реки, устраиваться с жильем. Вообще предстоит масса дел. К тому же я обещал рассказать о мрем детстве и юности, а на этом они заканчиваются. Дальше начинается уже период зрелости. А о Средиземном море, о жизни в Сибири, о Байкале я расскажу как-нибудь в другой раз, — сказал Иван Илларионович.