— Но ведь мы из города, куда же нам деваться, — сказал Володя.
— А нам-то что, — довольно грубо ответил один из мужиков.
Володя пробовал его увещевать, доказывая, что это не частный груз, а государственный, а лошади горкомхозовские, но ему ответили еще большей грубостью. И тут совершенно неожиданно всегда добродушный Володя вдруг преобразился, глаза засверкали гневом (это хотя и избитое выражение, здесь оно очень уместно). Держа в руке «винчестер», он стал уже не просить, а требовать помощи. Увидев, что дипломатические отношения осложняются, я оставил лошадей и подбежал к Володе.
По-видимому, вид двух здоровых вооруженных матросов сразу изменил направление переговоров в благоприятную для нас сторону, мужики помогли нам настелить доски и перетащить сани. А лошадей с замиранием сердца мы уже сами перевели по хлюпающим доскам. Потом и мужики перевели своих лошадей по нашему примеру, после чего перетащили сани и даже помогли погрузить наши доски.
Все поехали в Архангельск, и в пути выяснилось, что они такие же приезжие, как мы, а не бригада для оказания помощи при переправе, как мы вообразили вначале. Однако это недоразумение вызвало прилив энергичной настойчивости Володи и помогло нам добраться до дому.
В конце лета 1922 года наступил знаменательный день — испытания главной машины на стенде. Сверкая сталью и медью, стояла она на фундаменте в механическом цехе судоремонтного завода и казалась очень высокой. От заводской магистрали к ней подключили пар. Волков и Елезов в нервно-приподнятом настроении хлопотали вокруг машины: смазывали, проверяли подтяжку, хотя все давно было смазано и подтянуто.
Волков выглядел еще более мрачным и насупленным, Елезов еще больше суетился, шумел и хвастал.
— Во, гляди-ко, машина совсем как новая, вот увидите, как пойдет, как в катанцях!
— А ты сначала запусти, а потом хвастай, — бурчал в ответ Волков.
— А ну-ко пусти, суетня, — отстранил он Елезова и встал у маховика пускового клапана.
— Продуй еще раз, пусть получше прогреется.
Продули. Волков медленно повернул маховик. Все молчали. В наступившей тишине раздалось шипение пара. Повернул больше. Машина как бы дернулась и сделала пол-оборота. Открыл пар больше — безрезультатно. Быстро перекрутил кулису на задний ход. Машина опять дернулась, сделала пол-оборота и стала. Волков молча закрыл клапан. Молчал и побледневший Елезов. И мы все тоже молчали, удрученные, разочарованные. «В чем же дело, как будто все должно быть в порядке», — недоумевали механики. Они смотрели на машину, долго совещались, разговорился даже Волков. Наконец по каким-то своим соображениям решили перебрать золотник. И оказалось, что в нем что-то не так было собрано. Пошумели, поругались, выясняя, кто виноват, и быстро установили золотник на место.
— Ну, Елезов, ты, может быть, счастливее меня, — пробурчал Волков, — становись к управлению.
Приумолкший и посерьезневший Елезов встал, приоткрыл клапан. Зашипел пар. Повернул больше. Машина тронулась и медленно сделала оборот, потом другой. Лицо Елезова просветлело, он прибавил пар, машина завертелась быстрее, еще быстрее…, и он довел машину до нужного числа оборотов. Закрыл пар. Повертел маховик кулисы, снова дал пар, и машина послушно завертелась на задний ход.
Расплылся в улыбке даже угрюмый Волков.
— Дай и мне, — сказал он Елезову, став вместо него к управлению.
Они погоняли машину, прослушивая ее, как больного. Крутилась она действительно бесшумно, «как в катанцях».
Остановили машину. Проба кончилась. Механики вытерли вспотевшие лица. Взволнованный и растроганный Иван Илларионович обнял и расцеловал Волкова и Елезова. Мы тоже обнимали их, трясли им руки, поздравляли. Для нас это был радостный день! Мощная машина с погибшего судна, пролежавшая на дне Северной Двины около 6 лет, теперь ярко сверкает металлом, пышет жаром, быстро крутится ее коленчатый вал.
Вечером на Вологодской улице по морскому обычаю мы отпраздновали это событие вместе с Волковым, Елезовым, вместе со слесарями и рабочими, принимавшими участие в восстановлении машины.
На другой же день машину начали разбирать и подготавливать для установки в корпусе «Персея». Паровой котел и водяные танки были уже на месте. Фундамент под машину тоже изготовили и установили, когда работали плотники. Тогда же ввели дополнительное ледовое крепление — толстенные бимсы, распиравшие борта на уровне ватерлинии и прикрепленные к ним широкими кокорами. Поставили также дополнительные пиллерсы, чтобы подпирали палубу в месте установки тяжелой траловой лебедки. По ватерлинии корпус обшили ледовым поясом — толстыми дубовыми досками. Форштевень и развалы от него в сторону скул, по дубовой обшивке, обили железными шинами.