Я подошел и поздоровался. Хозяин поверх очков мрачно посмотрел на меня, как будто не узнавая, и, указывая на кожаное кресло, сказал: «Садитесь, что вы от меня хотите?».
Я объяснил, зачем пришел.
— Ваша фамилия? — подозрительно спросил профессор.
Я не был удивлен вопросом, рассеянность была ему свойственна.
Я объяснил, что я есьм Васнецов, студент кафедры географии, которой он заведует. По-видимому, это сообщение не рассеяло недоверия Крубера, потому что он промычал: «Ммм-дааа-с, что-то я вас не видел на моих лекциях в этом году».
Я объяснил, что лекции не посещал, потому что экзамен по его предмету сдал еще в прошлом году.
Как будто он начал меня припоминать, во всяком случае посмотрел уже не так подозрительно.
— Ну, давайте вашу ведомость.
Он читал ее долго. Потом достал из стола учебную программу.
— Вот у вас еще четыре предмета не сданы, а три сданы, которые не требуются. Как же я подпишу, что учебный план выполнен? — наконец изрек профессор.
Я похолодел, и, если бы не сидел в кресле, несомненно, ноги у меня подкосились бы, такую я ощутил слабость в коленях. Я так усиленно работал этой зимой, так выдохся, что у меня не было сил сдавать еще хотя бы один экзамен. К тому же в ближайшие дни я должен был уезжать на «Персей». Но как же так получилось? Я наизусть знал учебный план и был твердо уверен, что выполнил все.
Я взял у Крубера его план и посмотрел сам. Да, он действительно не похож на тот, по которому я занимался. Посмотрев внимательнее, я понял, что это новый учебный план, введенный с прошлого года, а я должен был кончать по тому, по которому начинал учиться. Я сказал об этом профессору. Он бесконечно долго рылся в своем письменном столе, а я ждал с замиранием сердца. Наконец он вытащил какую-то бумагу и долго-долго ее читал, и через очки, и поверх них.
— Да, вы правы, — теперь уже без всякого недоверия посмотрел на меня и подписал справку.
Как пудовая гиря свалилась с моего сердца!
От Крубера я понесся прямо в деканат.
И вот в моих руках справка, что университет я окончил. Душа моя ликовала. Я понял сущность выражения: «Не чувствовать под собою ног от радости». Да, я их не чувствовал. Из деканата я плыл по воздуху, не касаясь ногами ступенек лестницы.
Не дожидаясь, когда оформят свидетельство (его можно получить и потом), я со спокойной совестью уехал в Архангельск.
Уже с 1925 года (мне было 23-24 года) я плавал в Арктику как руководитель работ по гидрологии. Мне вполне доверяли. Но отсутствие законченного высшего образования подсознательно меня беспокоило, порождая тревожное чувство неполноценности. Теперь с этим покончено, я добился цели только своими силами, только своим трудом.
ГЛАВА 8
★★★★★★★★★★★★
Плавания в Баренцевом море в 1927 году
Крохотный уютный домик, в котором мы живем, был в прошлом баней. Небольшое наше оконце смотрит на лужайку. Она так усыпана цветами одуванчиков, что кажется желтой. Лучи весеннего солнца, отражаясь от этой желтизны, становятся еще ярче. Они золотистым светом заливают нашу низкую комнатку, превращая ее в янтарный зал. Березы и осины, растущие рядом с домиком, тихонько шелестят молодой листвой.
Тепло, тихо, весна. Месяц май.
Но почему же вдруг сильнее зашумели деревья? Шум все сильнее и сильнее. Разве налетел вихрем крепкий ветер? Вот шум превратился в скрежет, потрескивания. Резкий удар подбросил мою постель, яркий свет резанул в глаза. Что это?
С бьющимся сердцем я проснулся. Совсем рядом, сразу за моей подушкой, шуршит шуга, раздвигаемая судном, скребут льдины о дубовую обшивку, опоясывающую корпус по ватерлинии. Скрежещет обитый железом форштевень. При крене судна сквозь призму палубного иллюминатора в мою полутемную каюту ворвался солнечный луч. Значит, нет ни зеленой лужайки, ни золотых одуванчиков, ни весны. Все это сон.
Я на «Персее» в Арктике, и судно входит в полярный лед. И хотя по календарю здесь тоже май, весна совсем не чувствуется.
Почему же так рано (22 мая) «Персей» вышел в арктическое плавание и уже через несколько дней встретил полярные льды? Дело в том, что в этом, 1927, году начиналось выполнение широкой программы исследований Баренцева моря совместно с немецкими учеными в соответствии с подписанным советско-германским договором. С советской стороны в этих исследованиях должны были принять участие Морской научный институт, Мурманская биологическая станция, Институт по изучению Севера и Институт рыбного хозяйства. С германской стороны эти работы возглавлял Deutsche Seewarte (Дойче Зееварте).