Он делал предложение, а я принимала его душой. Самой тайной, самой тонкой частью себя.
Опасный выбор за и вопреки.
Глава 14
На море мы пробыли чуть больше месяца, так как потом ученики Романа, ну, те самые, которых он тренировал, запросили его обратно. На месяц он их кому-то «передал», а дальше уж очень сильно они упрашивали.
Хотя я их понимала: посмотришь на самого Романа, и сразу видно, что свое дело он знает.
В общем, с моря мы уехали, а праздник все равно остался.
Каждый наш день дышал радостью. Ничего этакого не делали, просто вместе жили, а я чувствовала себя ужасно счастливой и наполненной.
Правда, не всегда.
Да и не верю я в вечное счастье. Даже близнецы, случается, ругаются, а уж мы с Романом в одной утробе не рождались и с полуслова друг друга не понимали.
Например, я никак не могла взять в толк, зачем ему смотреть на меня пристально и практически не моргая, когда я что-нибудь готовлю.
Ножом-то я не порежусь и на ощупь, но эта странная манера крайне напоминала допрос. Когда мрачный подвал, слепящий свет в глаза, в углу лежит какой-нибудь страшный пес, а самый жуткий хищник задает свои коварные вопросы.
Попытка выяснить, зачем Роман так себя ведет, всегда проваливалась.
— Ром, ты чего?
Он едва заметно улыбался.
— Любуюсь.
Я тоже улыбалась и замалчивала страх... хотя ощущать его взгляд кожей было не очень приятно.
Однажды все пошло не так.
***
— Тебе есть, что скрывать?
Фраза опасная, а тон настолько участливый, что я не выдержала.
Рассказала ему все о своей прошлой семейной жизни. Сначала вкратце, без подробностей. Роман сам начал их вытягивать.
Задавал вопросы, я отвечала, и в какой-то момент поняла: больше не могу.
Боль разъедает внутренности, выворачивает наизнанку — я захлебываюсь в беспросветной тоске...
А Роман притянул к себе и обнял. Я разрыдалась прямо в него. Опять, как уже не раз бывало.
Ревела и поняла вдруг: я не одна со своей болью. Есть тот, кому она важна, кто поймет и разделит со мной беду.
— Ром, я тебе еще не надоела? Плачу часто. Слабая.
Он вскинул брови.
— Слабая? Искра, это ты — слабая? Каждый день ты встаешь утром и живешь на полную катушку. Столько потеряла и что — пьешь, куришь, дурью промышляешь? Нет. А свекру своему разве поддалась? Нет. Я сам тебе завидую и восхищаюсь.
— Ты-то? У тебя, наверное, своих бед хватало...
— У меня все проще было... Серьезно, долго. Заканчивалось полюбовно и мирно. А один сын у меня общий с Кассиорой, такой же, как она, почти. Волшебник.
Что?! Он и Кассиора... У них сын?!
И после нее он со мной... да я ж на ее фоне проигрываю по всем фронтам!
— Как же тогда я... Я и она...
Самое странное, что Роман от моих слов вообще не напрягся. Никаких бегающих виноватых глаз — полное спокойствие и даже безмятежность.
— Мы с тобой оба люди, и ты куда более покладистая, чем она. А покладистость я люблю.
М-да.
— О, так стоит норов показать, и комедия кончится? Так что ли?
Роман неожиданно приобнял меня за плечи и прошептал волнующе-хрипло:
— Покажи. Послушай себя и сделай со мной все, что хочешь. Все, что убедит тебя в моей искренности.
А меня уже несло.
Чтобы он был с другой?! Чтобы смотрел на ту так же?! Чтобы так чувственно касался?!
Мой. Только мой. На века!
— Я тебя изнасилую. Не сопротивляйся.
Он усмехнулся.
— Разве это изнасилование? Я вроде как даже не привязан. Или ты хочешь эти игры, малышка?
Ничего я не хотела.
— Ты — жертва. Подавлен и поражен моими чарами. Не можешь сопротивляться и что-либо делать, пока не скажу. Согласен подчиняться мне?
— Ладно, Искра. Я весь твой.
— Снимай футболку. Только футболку.
Он скинул одежду в момент.
— А теперь стой и вообще меня не трогай. Совсем. Никак.
— Понял.
Он был огромным, и все это теперь стало полем для моей страсти.
Не пропускала ничего: гладила, целовала, всасывала и прикусывала, с наслаждением наблюдая, как растет его возбуждение, тяжелеет дыхание, и темнеют глаза.
Я растягивала удовольствие, отлично понимая, что Роман изнывает. Уже давно хочет, чтобы я спустилась ниже и поиграла с ним еще откровеннее.
Я потерлась о его ширинку щекой и передумала.
Прошла к диванчику и села, перекинув ногу через подлокотник так, что юбка задралась.
— Теперь люби меня. Со всей искренностью.