- Я знаю. Наверное, я выгляжу смешно. Но мне нужно время, чтобы поверить, что у нас действительно есть будущее - у меня и у Сюзанны.
Он с болью убедился, что его не включают в картину будущей жизни.
- Год, - продолжала Мара. - Если ремиссия продлится год, я разрешу себе надеяться.
Но сейчас еще опасно верить в будущее. Ведь ты понимаешь, правда?
Он понимал ее. Да, так оно и есть. Мара не хочет давать ему и самой себе обещаний, которых не сможет сдержать. Он хотел сказать, что они могли бы остаться вместе, даже если произойдет худшее - если Сюзанна умрет. Но он понял, что не сможет даже выговорить подобных слов. Сюзанна стала ему так дорога за это время, будто она его плоть и кровь.
Любому постороннему наблюдателю они показались бы нормальной, вполне счастливой семьей - в течение зимы и весны. Сюзанна быстро поправилась настолько, чтобы начать шалить. Это создало новые проблемы для Фалькона с Марой. Они больше не были осторожными родителями больного ребенка - они были родителями, которые стараются вырастить послушную, честную, ответственную и самостоятельную дочь.
Фалькон неожиданно обнаружил, что сочувствует своим родителям в том, что касается строгого воспитания и строгих правил, которые они пытались внушить своим детям. За время своей болезни Сюзанна привыкла, что с ней все носятся, исполняют любые ее желания. Первый раз, когда Фалькон настоял на том, чтобы она подняла и повесила свое полотенце на вешалку в ванной, Сюзанна повела себя как настоящий избалованный ребенок.
- Повесь сам, - сказала она.
Фалькон немного растерялся, но сразу решил, что не позволит восьмилетнему ребенку командовать собой.
- Подними-ка его, Сюзи. Иначе ты сейчас пойдешь в свою комнату и проведешь остаток утра в серьезных раздумьях. Не мешает тебе поразмыслить о том, как вести себя в нашей семье.
- Ты не мой папа, - закричала Сюзанна. - Ты не можешь мне приказывать!
Фалькон был ошеломлен выходкой этого ребенка, который последние девять месяцев значил для него больше всего на свете. И правда, не он отец Сюзанны, но и отец не мог бы быть добрее, мягче с ней все это время, чем был он. Но память у детей - это он понял - короткая и своеобразная.
- Сюзанна Эйнсворт! Ты сейчас же извинишься перед Фальконом! - Мара слышала их диалог и тоже была поражена поведением дочери. - Ты немедленно поднимешь полотенце и повесишь его на вешалку. А потом отправишься к себе в комнату и просидишь там до обеда.
- Извини, Фалькон, - недовольным голосом произнесла девочка и повернулась к матери. - Я же подняла полотенце. - Она действительно повесила его на место. - Почему я должна идти в комнату?
- Потому что ты была грубой и несправедливой, - ответила Мара.
- Почему я должна слушаться Фалькона? - капризно спросила Сюзанна. - Ведь он и правда не настоящий мой отец!
Мара быстро взглянула на Фалькона - его лицо будто окаменело - и на дочь. Эта девочка - единственное, что их связывает с Фальконом. Это из-за нее он находится в подвешенном состоянии, пока она не выздоровеет. Это из-за нее он в таком дурацком положении. От нее все зависит. Пора ей понять это.
- Фалькон на самом деле твой отец, - сказала Мара, - и ты должна делать то, что он говорит. Ты должна повиноваться ему и уважать его.
Сюзанна обратила к Фалькону широко раскрытые карие глаза.
- Ты действительно мой папа? Навсегда, да? - В ее голосе теперь было скорее любопытство, чем воинственность.
Фалькон в отчаянии посмотрел на Мару. Ему хотелось сказать "да", хотелось, чтобы она подтвердила это.
Мара поняла, что должна принять решение.
- Да, - ответила она за Фалькона. И это оказалось легко, очень легко согласиться на жизнь с Фальконом.
Их глаза встретились на секунду. Мара была потрясена глубиной чувства во взгляде Фалькона. Она поняла, что поступила правильно. Она связана с этим человеком. На все времена. Они вместе встретят и радость, и беду. И богатство - а он начал уже тратить деньги, как Крез, - и бедность. Болезни - и не одну только болезнь Сюзанны - и здоровье. Оставалось сказать это наконец вслух.
Только сейчас, ступив на край пропасти, Мара испугалась, захочет ли Фалькон заключить ее в свои объятья.
- Ну ладно, будь моим папой, - милостиво произнесла Сюзанна так, как дети принимают вещи, которые им не дано выбирать, - с апломбом и несомненным достоинством. - Извини, Фалькон, - повторила она уже со смирением в голосе. Она подошла к нему и обвила руками его талию. - Вообще-то я рада, что ты теперь навсегда мой папа. Мне нравятся такие люди, как ты. - И она подняла к нему невинное, ангельское лицо. - Мне все еще надо идти в комнату?
Фалькон взял девочку на руки и сильно встряхнул ее.
- Господи, как же я все-таки люблю тебя, Сюзи! Я так рад, что ты навсегда моя дочка! - Потом он поставил ее на пол и добавил:
- И ты все равно должна идти в свою комнату. - Сюзанна скорчила рожицу.
- Ну хорошо. А если я посижу в комнате до обеда, можно мы поедем после обеда кататься?
Фалькон покачал головой, удивляясь ее настойчивости. Он вопросительно взглянул на Мару, та кивнула.
- Хорошо, - согласился строгий отец. - До обеда ты подумаешь, а после обеда мы поедем кататься.
- Урра! - закричала Сюзанна и радостно побежала в свою комнату.
Фалькон с преувеличенным возмущением нахмурил брови.
- Я все сильнее начинаю уважать своих родителей, когда вижу, что происходит здесь, по другую сторону баррикады.
- Не так легко найти нужное слово в нужный момент, - задумчиво проговорила Мара.
- Но ты это серьезно сказала? Что я могу остаться отцом Сюзанны навсегда? Мара покраснела.
- Да, - прошептала она, - если хочешь.
- Если я хочу? Ты спрашиваешь! Я же люблю Сюзанну. - Он перевел дыхание. И я люблю тебя.
Мара ни разу не дала ему возможности высказаться.
- Мне нужно еще много всего переделать, если я поеду кататься с вами после обеда.
Она отступила на несколько шагов, потом повернулась и почти выбежала из комнаты. Она вела себя как норовистая молодая лошадка, которая вот уже подошла и взяла сахар из рук хозяина, но вдруг испугалась и убежала прочь. Как и лошадка, она знала, что вернется. Потому что тот, кто раз попробовал сахар, никогда не сможет забыть его вкус.