Весной строительство вновь возобновилось, однако шло медленно: приходилось засевать поля, которых теперь и у Селига было немало. Ройс одолжил ему своего каменщика Лимана и всех крепостных, кого мог. Селиг и сам купил с полдюжины рабов в северных торговых городах, на обратном пути в Уэссекс, еще до того, как рассказал Кристен о своих планах. Из уважения к Ройсу он старался не приобретать саксов и привез только мужчин для постройки дома и полевых работ. Несколько человек ему отдал и отец, благословив тем самым на новую жизнь. Гаррик был даже доволен, что Селиг решил обосноваться рядом с Кристен и охранять сестру: он был не слишком высокого мнения о зяте, чтобы полностью доверить ему безопасность и счастье дочери.
– Когда пригласишь нас на празднество? – лукаво осведомилась она.
– Не раньше, чем Ивар привезет кухарку, которая сумеет приготовить все для пира, – рассмеялся Селиг.
Ивар был его ближайшим другом, который тоже попал в плен вместе с Кристен и остальными. Тем летом всех заковали в цепи и заставили трудиться, как рабов, пока отец и дядя Кристен не приплыли, чтобы освободить их. Теперь у друзей вошло в обычай, что Ивар каждое лето на корабле Селига отправлялся к северу и вел торговлю, пока тот навещал сестру.
– Ты послал его купить женщин?
Расслышав удивление в голосе Кристен, Селиг мгновенно начал оправдываться:
– Не могу же я бежать к тебе каждый раз, когда нужно что-то сшить или приготовить обед, Кристен!
Но Кристен вовсе не удивилась. Рабство было распространено среди викингов, и как христиане, так и язычники не видели ничего необычного в том, что пленников, захваченных в бою и набегах, обращали в рабство. Ее семья всегда владела рабами, и отец часто покупал их на рынках и принимал в дар.
У мужа тоже были такие, в основном свободные люди, которые не могли заплатить выкуп за совершенные проступки и по саксонским законам в наказание попадали в неволю. А доля его многочисленных крепостных не очень отличалась от жизни рабов. Бренна, мать Селига и Кристен, тоже была захвачена в плен и подарена Гаррику, но впоследствии стала его женой, и ее судьбу повторила дочь – остававшаяся рабыней Ройса, пока ее родители не положили этому конец.
Но, по правде говоря, Ройс уже и без того решил жениться на девушке и совершенно не нуждался в таком странном «благословении», как разъяренный отец с сотней викингов, осадивших ворота замка, или в клинке Бренны, приставленном к его горлу.
– Конечно, тебе нужны женщины, чтобы вести дом, – согласилась Кристен. – Но ты должен был позволить мне выбрать их. Ивар привезет только самых хорошеньких девушек и не подумает узнать, могут ли они шить и готовить, я его прекрасно знаю!
– Ты правда так думаешь?
Радостное волнение в голосе Селига заставило Ройса громко расхохотаться. Кристен с удовольствием швырнула бы что-нибудь потяжелее в голову брата, не держи тот на руках ее дочь.
– К твоим услугам и без того слишком много женщин! Не понимаю, как ты с ними справляешься! Боюсь, что скоро не будешь знать, что с ними делать, Селиг! И если собираешься платить за рабынь звонкой монетой, неплохо бы по крайней мере получить от них хорошую работу и хоть какое-то умение за собственные деньги!
Мужчины снова разразились хохотом, и Кристен, мрачно сдвинув брови, добавила:
– Кроме этого, разумеется.
– Будем надеяться, – еле выговорил сквозь смех Селиг, – что они мастерицы во всем, иначе я по-прежнему буду каждый день в твоем доме, сестра.
– С каких это пор ты стал таким разборчивым? – ехидно поинтересовалась Кристен.
Брат пожал плечами, одарив ее улыбкой, которая могла бы растопить даже каменное сердце:
– Ты слишком хорошо знаешь меня.
Тут он был прав: Кристен действительно прекрасно изучила Селига. Тот любил всех женщин, так же как они обожали его. Он не пользовался своим положением и не тащил в постель рабыню только потому, что она во всем зависела от него и не могла отказать… Нет, за каждой женщиной Селиг ухаживал, добиваясь ее, как за самой высокородной дамой. И Кристен не сомневалась, что купленные Иваром рабыни будут счастливы принадлежать Селигу.