Понимая, что кажется конкретно заблудилась, и уже начиная паниковать от того, что так и не смогла выбраться наружу, я направилась вперёд и вскоре за одной из полуприкрытых дверей услышала чьи-то тихие голоса и полные мучительной боли мужские стоны. Первой мыслью было, что кого-то пытают, но ведь если это и впрямь Рохан, то вроде бы рохирримы подобными зверствами не занимались, или Толкин о них не всё рассказывал? Превозмогая мешающий двигаться панический страх, я приблизилась к двери и готовая в любой момент броситься наутёк заглянула в оставленную узкую щель. Похоже, это была спальня, во всяком случае, в центре стояла кровать, на которой среди подушек метался в бреду молодой светловолосый мужчина. То вскрикивая, то издавая новые мучительные стоны и свистящие хрипы, он пытался сорвать с груди пропитанную кровью повязку. Лицо его было искажено невыносимым страданием, как и лицо светловолосой девушки, которая тщетно пыталась удержать его руки. Эйовин. Её трудно было не узнать — высокая, стройная и невероятно красивая, словно сотканная из снега и льда. По её бледным щекам текли слёзы, бескровные губы кривились, словно дева хотела разрыдаться, но сдерживалась из последних сил.
— Тэйодред, братик, прошу тебя, перестань, — тихо просила она, пытаясь удержать его руки и прижать их к матрасу. — Так ты ещё больше навредишь себе.
— Он не слышит тебя, сестра, — только теперь я заметила Эйомера: тоже склонившись над кроватью, он приподнял голову мечущегося кузена и попытался влить в его потрескавшиеся губы какую-то жидкость. — Жар слишком сильный, лихорадка уже третий день не отпускает его.
Лихорадка, они называют сепсис лихорадкой. Зажав рот рукой, я едва смогла сдержать стон. В моей аптечке в Ауди были жаропонижающие и антибиотики, но вряд ли они способны помочь на такой стадии, они не вылечат роханского наследника, одной ногой уже стоящего в могиле, да и кто мне даст хотя бы попытаться ему помочь?
Словно почувствовав моё присутствие, Эйомер взглянул на дверь и, отставив кубок на прикроватный столик, в два счёта преодолел разделяющее нас расстояние.
— Что ты здесь делаешь? — прошипел он, распахивая дверь и хватая меня за локоть, прежде, чем я успела отбежать от него.
— Я могу помочь, — вздрогнув от нового стона Тэйодреда, я даже не попыталась вырваться из рук Третьего Сенешаля. — У меня есть лекарства, они помогут снять хотя бы его боль, он проспит без мучений несколько часов.
— Задумала отравить моего брата? — в серо-зеленых глазах полыхнула такая ненависть, что я невольно сжалась. — Думаешь, я не прикончу тебя за это?
— Эйомер, кто эта девушка? — позвала обернувшаяся к нам Эйовин.
— Я могу выпить лекарство вместе с ним, — что ещё мне оставалось предложить, чтобы он мне поверил? — Если это яд, я умру первой.
— Хорошо, — после секундного раздумья кивнул он. — Где оно?
— В моей машине.
— Идём.
Он вёл меня по тёмным коридорам так быстро, что приходилось закусывать губу, чтобы не вскрикивать — тростник больно врезался в босые ноги, а когда мы оказались во дворе, то по камням идти стало ещё труднее, но я так торопилась добраться до аптечки, что уже почти не замечала этого. Когда мы подошли к автомобилю, стражи, охранявшие его, удивлённо воззрились на то, как я раскрыла дверцу, чтобы достать белую пластиковую коробочку. Помедлив секунду, я вытащила ключи из замка зажигания и заперла машину, но сделала это зря: на удивление сообразительный Сенешаль тут же их у меня отобрал. Захотелось обласкать его парой нелестных слов, но вместо этого я поспешила обратно во дворец: гораздо важнее сейчас было хоть немного унять страдания Тэйодреда, разборки можно затеять и потом.
Попросив Эйомера принести горячей воды и пояснив на его предложение заменить её вином, что лекарства со спиртным смешивать нельзя, я высыпала содержимое нескольких капсул в лежащую на столике у кровати ложку.
— Это обезболивающее со снотворным эффектом, на несколько часов оно уменьшит страдания вашего брата и даст ему отдохнуть.
Настороженно наблюдавшая за моими действиями Эйовин устало кивнула, а уже через минуту Эйомер вернулся с кубком тёплой воды. Растворив в ней лекарство, я залпом выпила половину и протянула ему оставшуюся смесь. Окинув меня подозрительным взглядом, он всё же влил жидкость в рот страдающего от жажды Тэйодреда.
Прислонившись к кроватному столбику я молча наблюдала за тем, как Эйовин закутывает в одеяло кузена, как тот всё ещё пытается отбиться от неё, но постепенно его движения становятся уже не такими резкими. Пустой желудок мучительно сжался, а глаза уже начинали слипаться, я понимала, что снотворное подействует на меня быстрее, чем на крупного, хоть и раненного мужчину.
— И всё-таки яд! — услышала я взбешённый голос Эйомера, оседая на холодный пол.
— Но ведь она сказала, что лекарство поможет Тэйодреду уснуть, — покачала головой роханская дева, её светлые волосы были последним, что удалось рассмотреть прежде, чем сознание поглотила темнота.
========== глава 3. Одна минута от мая до февраля ==========
Стеклянный сон рассыпался тысячами осколков. Чувствуя себя невесомым, бестелесным духом, я нехотя разомкнула веки, тут же встретившись с задумчивым взглядом сидящего на краю кровати светловолосого мужчины. Смущённо закутавшись в тёплое шерстяное одеяло, я вдруг поняла, что оно не моё, да и кровать, собственно, тоже. Воспоминания закружились в голове, как яркие бабочки: пошлые шутки Майка и его друзей, узкая частная дорога, над которой носятся сонмы ярких светлячков, потеря управлением автомобилем, толкинисты, которые внезапно оказались настоящими рохирримами, Эйомер и сгорающий в смертельной лихорадке Тэйодред.
— Как он? — неловко поёжившись под колким испытывающим взглядом Сенешаля, я попыталась сесть, но слабость была слишком сильной, пришлось опустить голову обратно на подушку. — Смог хоть немного поспать?
— Да, похоже, боль на время притупилась, час назад я дал ему ещё твоего снадобья, но кажется, на тебя саму оно влияет не очень хорошо.