— В Медусельд прибыла гостья? — запуская короткие пальцы в сальные волосы, растягивая слова, поинтересовался он.
— Это целительница, Грима, она лечит Тэйодреда, — удостоив его лишь короткого взгляда, ответствовала Эйовин и тут же подтолкнула меня к дверям. — Пойдём скорее, нужно проверить, как чувствует себя мой кузен.
— Разумеется, — подыгрывая ей, согласилась я и, уже прикрывая двери, услышала едкое замечание мужчины:
— Постарайтесь больше не выходить на улицу в ночной рубашке, дорогая, это дурной тон.
========== глава 4. Геройские подвиги бывают разные ==========
— Это — платье, честное слово, — попыталась я уверить Эйовин, присев на скамеечку у стола, на котором стояли лекарства и моя аптечка, и наблюдая, как она меняет компресс на лбу спящего Тэйодреда и поправляет его одеяло. — Не понимаю, почему он сказал, что я в ночной рубашке.
— Знаешь, может там, откуда ты прибыла, это и называют платьем, но у нас в подобном наряде разве что спать ложатся, — ответила рохирримка, обернувшись и окидывая меня изучающим взглядом. — У тебя нет другой одежды?
— Есть спортивный костюм в багажнике машины, но здесь его, наверное, за пижаму примут, к тому же Эйомер у меня ключи забрал, — вспомнив, что помимо костюма в спортивной сумке лежат ещё и кроссовки, я тут же оживилась. — А ты можешь взять у брата мои ключи?
— Пока он в таком дурном настроении об этом лучше даже не заговаривать, — покачала она головой, направляясь к дверям. — Побудь здесь, я найду, во что тебе переодеться.
Кивнув, я плотнее закуталась в шаль и посмотрела на Тэйодреда: он был почти спокоен, лишь иногда бледное лицо искажала судорожная болезненная гримаса. Это было невероятно страшно находиться в одной комнате с человеком, часы которого уже сочтены, знать, что с ним происходит, и быть не в силах ему помочь. Но что я могла сделать? Я не врач и не целительница, которой назвала меня Эйовин, чтобы отвязаться от Гримы, оказавшегося гораздо более мерзким, чем в фильме. Со своими всклокоченными грязными волосами и гнусным взглядом он напоминал, скорее, не змею, а гарпию. Мысли вертелись в голове, как стайка назойливых, жмущихся к огню мотыльков: от переживаний за брата и родителей, которые наверняка сходят с ума от беспокойства, ныло сердце, но при этом я ещё не могла не думать о том, в какой трудный, сложный момент оказалась в Рохане. Конунг, одурманенный чарами Сарумана и наушничеством Гнилоуста, творит невесть что в то время, как его племянники пытаются хоть как-то удержать хрупкий мир среди череды наставших Тёмных Дней, которые всё глубже затягивают Арду в хаос войн и разрушений. Нет ничего удивительного, что Эйомер принял меня за шпионку, я даже почти не злилась на него, только совсем немножко хотела огреть сковородкой. Очень тяжелой сковородкой. Впрочем, ну, а что бы я делала, если бы он даже не забрал у меня ключи от Ауди? Куда бы поехала? Разве хоть где-то в Средиземье меня ждут с распростертыми объятиями? Есть хорошая поговорка: «Где родился, там и сгодился», вот и мне нужно попытаться сгодиться там, куда меня занесла судьба. Конечно, никаких глупых мыслей о том, что я заброшена сюда с некой геройской всеспасающей миссией не было, но сейчас я могу помочь Эйовин, буду с ней рядом, ведь ясно же, как она одинока и нуждается в поддержке. Не такая уж она холодная и неприступная Ледяная Дева, просто вокруг одни мужики, ну когда и кто из них мог поддержать девушку? Они ведь всегда погружены в свой эгоизм и думают только о себе. Женщина с женщиной всегда поделится теплом, а мужчина способен только брать его. Я много раз слышала об этом от матери и её подруг, да и сама успела убедиться на собственном опыте. А потом, когда Тэйодреда не… когда на Курганах Марки появится новый усеянный белыми цветами холмик, когда в Медусельд придут Гэндальф и остатки расколовшегося братства, отправлюсь в Хельмову Крепь, у них ведь мало воинов, а я хорошо владею мечом. Прятаться я не собираюсь, так почему нет? Я здесь чужая, вряд ли стану так дорога, что меня будут удерживать, а Арагорн против лишней пары рук возражать точно не станет. Но главное, главное это молчать о том, что я знаю о предстоящих событиях наперёд, а то точно решат, что я ведьма и прислужница Саурона. К тому же, а что я, собственно, знаю? Вдруг здесь всё будет развиваться по-другому, иначе, чем в книгах Профессора? Тогда получается, что я ничего не знаю, и тем более лучше помалкивать, чтобы не выставить себя дурочкой.
— Посмотри, вот что я смогла найти, — прерывая мои раздумья, в комнату вошла Эйовин, в одной руке она держала свёрток, в другой — поднос с обещанным завтраком: пирогом и кружками дымящегося ароматного чая. — Примеряешь?
— Конечно, — поспешив навстречу, я взяла у неё поднос и поставила его на стол. Есть и правда хотелось очень сильно, особенно после приёма таблеток, от которых до сих пор крутило в желудке, но всё же синее платье, белая рубашка и тряпичные туфли, которые извлекла из свёртка рохирримка, заинтересовали меня гораздо больше.
— Ну вот, теперь гораздо лучше, — похвалила она, когда, немного смущаясь, я облачилась в новую одежду и расправила длинный подол платья. Ткань была очень плотной, и от этого по продрогшему телу разошлось блаженное тепло.
— Спасибо, — улыбнулась я девушке, и я действительно была безмерно благодарна ей и за одежду, и за неожиданную поддержку, и за пирог с овощами, который мы запивали крепким чаем, и за тихую беседу после того, как обмыли от крови и испарины всё также бредившего Тэйодреда. Я постаралась как смогла описать своё появление во дворе Медусельда, единственно умолчав о своих мыслях о параллельных мирах, сказав вместо этого, что живу в далёком королевстве за морем, о котором здесь, в Средиземье, и не слышали.
— Мне кажется, эти светлячки, о которых ты говоришь, появились там неспроста, они ведь и впрямь зимой не летают, — заметила Эйовин, когда, покончив с делами, мы присели на скамью у окна. — Мне думается, это было колдовство, тебя нарочно заманили и перенесли сюда.
— Да кому я нужна? — удивилась я, рассматривая сквозь толстое стекло, как конники выгуливают своих жеребцов. — Разве что по ошибке, или это какой-то побочный эффект.
— Побочный эффект? — переспросила сестра Эйомера, протянув мне гребень, которым до этого расчёсывала волосы кузена.
— Ну знаешь, когда лечат одну болезнь, а лекарство тут же вызывает другую, — стараясь скрыть неловкость, пояснила я. Мне было непривычно пользоваться чужой расчёской, но отказаться я не могла: похоже, для Эйовин это было нормально; к тому же в Средиземье придётся привыкнуть ко многому, и по сравнению с тем, что ждёт впереди, это ничтожная мелочь. — Возможно, кто-то хотел или делал что-то иное, а меня просто зацепило. Наверное, я оказалась не в то время и не в том месте, но пойми, я самая обычная девчонка, и сомнительно, чтобы кому-то здесь понадобилась.
— Сколько тебе лет?
Вздрогнув от неожиданности, мы с Эйовин одновременно обернулась к дверям — там стоял Эйомер. Похоже, у них с сестрой имеется дурная привычка подслушивать.
— Восемнадцать.
Знаю, что из-за своей худобы и вечной бледности выгляжу не старше шестнадцати, поэтому даже не обиделась на его недоверчивый взгляд. Смутило другое, если он считает меня такой маленькой, то почему так стремится поцапаться? Не стрёмно, малолетку цеплять?
— Ты можешь остаться, — после минутного раздумья наконец произнёс племянник Конунга. — Тебе ведь некуда идти, я правильно понимаю? Но запомни, если я только заподозрю тебя в чём-то недобром, вышибу дух собственными руками.
— Эйомер! — попыталось было возразить его сестра, но я остановила её взмахом руки и низко склонила голову в знак благодарности:
— Спасибо.
Конечно, внутри всё кипело от его грубости, но если Сенешаль задумает меня выгнать, то идти действительно будет некуда, поэтому приходилось проявлять внешнюю покорность и лишь в душе мечтать отомстить ему и высказать всё, что думаю о его высокомерии и оскорбительных обвинениях.
Пока брат с сестрой, тихо переговариваясь, сидели у кровати Тэйодреда, я, устроившись на скамье, стоящей недалеко от камина, принялась распутывать свои волосы. Боюсь, после минувшей ночи они представляли собой ещё то всклокоченное птичье гнездо и слушаться никак не желали. Пришлось потратить больше получаса, чтобы распутать густые длинные пряди и заплести их в тугую косу. Оглядываясь в поисках ленты или тесёмки, чтобы завязать волосы, я едва не подпрыгнула с перепугу, когда с улицы донёсся гулкий раскат грома. Твою мать! И они ещё про мою машинку говорили, что она громыхает? Да против этого грохота она вообще ласковая тихоня!