На кухне зазвонил телефон, и Джо настороженно замер.
– Нет! – зазвучал у него над ухом хриплый шепот, полный мольбы и страсти: – Не останавливайся! Ох, Джо!..
И он покорился, он растворился в ней, потерялся в буре страстей и не желал возвращаться.
Телефон все звонил и звонил, но они не могли оторваться друг от друга. Ничто не могло их разлучить!
Потом они долго лежали рядом, приходя в себя. Джо едва нашел силы приоткрыть глаза. Он повернул голову и посмотрел на Кэтрин. Она разглядывала потолок.
– Ну, что теперь? – просто спросил он.
Она вскинулась и простонала, пряча голову у него на груди.
– Ох, Джо!..
Он тут же обнял ее и прижал к себе. Джо слишком хорошо понимал, какие чувства она сейчас испытывает. Отчаяние. Растерянность. И счастье. Он нарочно держался так долго в стороне от нее, нарочно не звонил целую неделю после их дурацкого разговора. Ему и самому хотелось разобраться, стоят ли его чувства к Кэтрин Холбен всех неприятностей и тревог. Потому что Делла устроила ему сущий ад в собственном доме: он так и не сумел уговорить ее не вмешиваться. Она наотрез отказалась обсуждать его отношения с Кэтрин. И не слушала никаких доводов. Она не желала понимать, что может быть что-то общее между его терпимостью к ее лохма-тым оборванным дружкам, воспринимаемым ею как эталон мужской красоты, и ее способностью уважать мнение отца о Кэтрин Холбен. Он изо всех сил старался быть честным – и с Деллой, и с самим собой. Он надеялся воспользоваться временным перерывом во встречах с Кэтрин, чтобы постепенно подготовить почву и подвести Деллу к мысли, что отец имеет право полюбить другую женщину, не изменяя памяти Лизы. Заодно и ему самому не мешало разобраться в той чертовщине, что творилась в его чувствах и мыслях. Ну что ж, теперь он ясно понял, что думал о себе слишком хорошо. Его выдержки не хватило даже на неделю.
– Я должен позвонить, – вдруг вспомнил Джо, высвободился из ее рук и соскочил на пол.
– Так срочно?
– Да. Это срочно, – ответил он на полпути к кухне Кэтрин снова откинулась на кровать, заслонив локтем лицо.
Это было каким-то безумием. Только что она наводила глянец на унитаз – ан глядь, уже лежит голая в постели, а по дому как ни в чем не бывало разгуливает голый мужчина.
Краем уха она слышала, как он говорит по телефону.
– Майкл, я сегодня задержусь. Можешь позвонить по этому номеру, если я понадоблюсь дома… Да откуда я знаю – задержусь, и точка!.. Нет, не вздумай меня искать!.. Какое твое дело, чем я занят? Ничего, пару часов обойдешься без меня! Слушай, я ведь не пристаю к тебе с расспросами, чем ты занят средь бела дня? – Он рассмеялся и более добродушно заверил. – Можешь на меня положиться! Да, оно того стоит!
На прощание он продиктовал Майклу ее номер телефона и вернулся к Кэтрин в постель. Она откровенно разглядывала Джо, пока он шел по комнате. У него было великолепное тело, и он нисколько не обиделся, что на него так смотрят. Просто поднял простыню и скользнул к ней.
– Я все думал, – сообщил он, привлекая Кэтрин к себе.
– О чем же?
– Я все думал, – лукаво повторил он, – может, это у нас такой странный способ получать разрядку?
Они не вылезали из кровати до самого вечера. Они занимались любовью. Они болтали обо всем на свете.
И в какой-то момент даже вспомнили про пакет с ленчем, так и валявшийся возле дверей.
– Я честно старался это сделать, – повторял Джо. – Я хотел выполнить твою прихоть и сохранить наши отношения платоническими.
– Я тоже.
Он повернулся так, чтобы прижаться к ней всем телом, и прошептал.
– Тогда нечего было так пялиться на меня у дверей.
Джо смотрел ей в глаза – и не мог насмотреться. Господь свидетель, он может смотреть на нее целую вечность! Ведь в ее удивительных, бездонных глазах он видел самого себя!
– Как “так”?
– Как сейчас, – прошептал он, снова целуя ее в губы.
– Ну и сколько же тебе лет?
Кэтрин лежала на спине, закрыв глаза. Он растянулся рядом, подпирая голову одной рукой. Его вторая рука медленно прокладывала дорожку от ее шеи до соска.
– Какая разница? – Она приоткрыла глаза и лениво посмотрела на Джо.
– Я хочу знать о тебе как можно больше. Например, мне тридцать восемь.
– А мне тридцать два.
– Тридцать два, – повторил он. И тут же повторил дорожку, отчего Кэтрин тихонько охнула. – Нравится?
– Нет, терпеть этого не могу1 – промурлыкала она, зажмурившись и прислушиваясь к своим ощущениям.
– Врушка! – хихикнул Джо.
– В тот день… – вдруг промолвил Джо, до этого лежавший так тихо, что Кэтрин уже решила, что он уснул.
– Какой день? – сонно спросила она и потянулась, устраиваясь поудобнее.
– Тогда, в школе. Ты сказала мне, что не желаешь поддерживать сексуальные отношения…
– Ну, с этим уже все ясно.
– Да нет же, послушай, что я скажу. Я тогда не обиделся и не разозлился. Я был… разочарован, что ли? И еще я ревновал.
– С чего бы это?
– Из-за Джонатана.
– С чего тебе ревновать к Джонатану?
– Потому что он был твоим мужем. Потому что он оказался последним болваном, бросив тебя. Потому что… рано или поздно он это поймет. И я не хотел, чтобы ты… держала для него дверь открытой! – Джо отвел с ее лица прядь волос – осторожным, ласковым жестом. – Понимаешь?
– Да… понимаю.
Он порывисто прижался к ней и снова отодвинулся так, чтобы можно было видеть ее глаза.
– Кэтрин, я хочу видеть, что ты понимаешь, – горячо зашептал Джо. – Покажи мне, пожалуйста…
– Это совершенно иное.
– Что? – Она лежала, опустив голову ему на грудь. Она вслушивалась в гулкое биение его сердца, а он легонько гладил ее по голове.
– Когда мы с тобой вместе, и мне так хорошо… – Он осторожно приподнял ее лицо за подбородок и добавил: – Я совсем не думаю о Лизе.
– Джо…
– Тс-с-с, – прошептал он и прижал пальцы к ее губам, не давая произнести ни звука. – Я просто хочу, чтобы ты знала!
– Но я тоже не думаю про Джонатана!
– Правда?
– Правда.
Ни слова о любви. Ни слова о согласии. И тем не менее оба чувствовали именно это. Любовь и согласие во всем.
И именно этого Кэтрин боялась больше всего. Вот и сейчас она пытается превратить обычный приятный денек в нечто более значительное. Хотя Джо не желает связываться с ней надолго. И уж тем более навсегда. Впрочем, и она не желает такой обузы. Она не желает влюбляться. Она не желает снова полюбить кого-то так же, как любила Джонатана. Потому что любовь делает человека доверчивым и уязвимым.
И ей очень хотелось выяснить раз и навсегда: чего он хочет от неё.
Однако Кэтрин так и не задала этот вопрос. Потому что знала: Джо д’Амаро не постесняется и ответит. Судя по всему, он вообще не привык стесняться.
Кэтрин устало зажмурилась. Да, мужчина ей попался с норовом! Нетерпеливый, жадный. Не грубый, но необычный. Потому что готов был ее слушать. До того, как заняться любовью, во время этого, после… Он хотел рассказать ей обо всем: что он чувствует, чего хочет, от чего теряет голову. И при том он сторицей воздал Кэтрин за полученное удовольствие. После близости с ним их объятия с Джонатаном казались по-монашески целомудренными.
И Кэтрин уже страшилась того, как будет скучать по Джо д’Амаро, когда он пресытится их любовью и бросит ее.
– Можно мы завтра часика в два придем с Фриц повидать гномов? – спросил он, чувствуя, что Кэтрин слишком задумалась.
– Хорошо, – ответила она.
– Хочешь, я сначала позвоню? – Джо не собирался вести себя слишком навязчиво только потому, что им было хорошо вдвоем.
– Только если вы не сможете прийти.
– А вот это исключено! Она давно меня просила. Я уже говорил, что Фриц считает, будто гномы помогают тебе справиться с горем?
– А почему она решила, что у меня горе?
– Я рассказал ей про Сашу и Треже. Как ни странно, она стала успокаивать меня, чтобы я не очень из-за тебя тревожился. Теперь у тебя есть гномы – значит, ты не сможешь долго грустить.