Госпожу Иветту сменил Грэг Легрант. Его шмель, толстенький и неповоротливый, без усилий преодолел все материальные преграды и плюхнулся в ладони Эйверта. Дед нервничал, не знал, чего ожидать, и окольными путями стремился выведать у скрытного внука побольше сведений. Терпение было на исходе, но Эйверт держался, сидел ровно и всячески старался скрывать охвативший его ужас.
– Кстати, насчет Манхельмов, дед. Думаю, нет никакой необходимости в их присутствии на ужине. Мероприятие-то семейное, – последнее слово Эйверт особенно выделил. – Они частью нашей семьи не являются. Может, отменить приглашения?
Дед отвёл глаза и почесал такое же острое, как и у внука, ухо.
– С Манхельмами общается бабушка, так что лучше тебе с ней обсудить этот вопрос. А вообще она очень ждёт тебя и твою избранницу. Извелась вся.
– Не хотелось бы неприятных сюрпризов, дед.
– Нам всем не хотелось бы, Эйво.
Они ещё немного поболтали, пока Грэг Легрант не вспомнил, что пора снимать пену со смородинового вина, которое он поставил два дня назад. Разволновавшись, что не успеет, он быстро закончит разговор и исчез, оставив Эйверта наедине с самим собой.
Облегчённо выдохнув, маг первым делом проверил шмеля, которого отправил студентке Керрен. Послание до сих пор оставалось не прочтённым. Раздосадованный и уязвлённый, Эйверт отправил девушке нового шмеля, и в новом письме назначил новое время для встречи, перенёс её на утро. Позже уже некуда. Затем потащился домой и долго не мог уснуть, ворочаясь в постели и всё гадая, явится ли эта строптивая девчонка к нему утром или нет. Время стало его злейшим врагом: он не успевал заменить Аннабеллу никем другим.
А утром всё стало совсем отвратительно.
Не прибегая к помощи почтовых насекомых, Хильда Легрант вновь явилась в квартиру внука через зеркало, и Эйверт, едва взглянув на изображение, содрогнулся.
Бабушка выглядела плохо. Лицо сливалось цветом с подушками, запавшие глаза были охвачены лихорадочным блеском, сухие губы – потресканы и сжаты. Иначе говоря, всегда и во всём великолепная Хильда Легрант являла собой невыносимую муку и страдания.
– Эйви, – прошелестела она замогильным голосом. – Мне немножко нездоровится, золотце. Не хочу никого пугать и неудобства делать никому из вас тоже не хочу, но вы уж потерпите меня ещё немного…
– Да что ты такое говоришь, бабуль?! – запротестовал Эйверт.
Бабушкино нездоровье на «немного» совсем не тянуло, и впервые за долгое время Эйверторн по-настоящему испугался. Да, Хильде случалось раньше играть на нервах любящей семьи, устраивая мнимые приступы, волнения и суету, но среди подстроенного бывали и настоящие, скручивающие старческое тело жгучей болью. Даже дед, проживший со своей властной супругой бок о бок много лет, не умел определять, где – болезнь, а где – очередная порция манипуляций.
– Милый мой мальчик, если б это была шутка… Но это называется старость, и победить её не под силу ни одному, даже самому величайшему магу!
– Бабуль…
– Не перебивай. Мне сложно много и долго говорить, поэтому буду краткой. Приезжай домой. Скорее.
– Я собирался вечером…
Хильда слабо хмыкнула.
– Вечером… Дотяну ль я до вечера-то?
– Но ведь ужин… и Манхельмы…
– Ужин, Манхельмы… Это всё пустое в сравнении с тем, что жить мне осталось, может, всего пару часов. Приезжай домой, Эйви. Я так хочу тебя увидеть, прежде чем…
Бабушка всхлипнула.
Эйверт нервничал.
– Бабуль, оставь эти мысли! Ты что это такое удумала?!
– Это не я, внучек. Это старость, старая хворь и… снова старость.
Эйверт впился взглядом в зеркальное изображение. Неужели всё правда? Хильда, конечно, бывала невыносимой, но это она качала его колыбельку, она рассказывала на ночь сказки, она помогала справиться с первыми бесконтрольными всплесками-приступами магического дара, она… Но почему же родители ничего не сообщили?
– Дождись меня, бабушка, – выговорил он.
Хильда послала внуку вымученную улыбку и погасла.
Эйверт собрался к выходу быстро, но перед тем как переступить порог, ещё раз потянулся магией в сторону стен академии. Увы, Аннабелла Керрен так и не открыла ни одно из его посланий. Нужно ли было ещё одно, Эйверт не знал. Учитывая то, что случилось с бабушкой, о невесте сейчас в его доме вспомнят в самый последний момент. И всё же какое-то третье чувство усадило мага за стол и заставило отправить третьего шмеля. На этой раз последнего.
«Аннабелла, как я уже писал, обстоятельства складываются так, что я очень, очень хотел бы просить вас принять моё приглашение на ужин сегодня в семь вечера. Это будет ужин в кругу моей семьи, и обещаю, что всё пройдет достойно и никоим образом не оскорбит вас. Взамен на эту услугу я гарантирую вам, что никто и никогда не узнает об инциденте с цветами господина Оклера. С надеждой на ваше согласие, Эйверторн Легрант».