— Алешка! Ты! Ну, встретил бы где-нибудь — ни за что не узнал бы! Гренадер! Дай-ка я тебя обниму!
— Садись. — Иван едва сдерживал отцовскую гордость. — Водки выпьешь?
— Батюшки светы! — всплеснул руками Сергей. — Вчера, ну только вчера был от горшка два вершка. И на тебе — уже без пяти минут офицер, водку хлещет!
— Водку! — Иван пренебрежительно фыркнул. — За ним девки табуном гоняют. Того и гляди, дедом стану. Ладно, коли законными будут внуки. А то, не ровен час…
«Есть в кого!» — снисходительно усмехнулся Сергей.
— Ну, пап…
— Что — пап? Иди руки вымой.
Когда через минуту Алеша вернулся, он услышал фразу, сказанную Сергеем: «…и не заметим, как превратимся в стариков».
— В прошлом месяце присягу принял. — Иван подлил себе и Сергею бенедиктина.
— За будущее отечественное офицерство и за нашего Алешку!
— Дядя Сережа, — Алеша налегал на еду и торопился сообщить свои новости, — у нас прямо с первого курса языковую практику ведут настоящие живые американцы. В моем отделении преподает Коф-Лайф. Ее семья эмигрировала в Союз перед войной. Военный перевод ведет Купер, а грамматику — Гутман. Так что в языковой среде находишься ежедневно шесть-восемь часов плюс домашние задания. Выходит, живешь английским полсуток, как пить дать. И даже сны видишь по-английски.
— Я рад, у вас дело поставлено серьезно. — Сергей явно любовался сыном друга. — Имею в виду языковую подготовку. А как обстоит дело с общим развитием — история, и не только военная; литература; искусства; страноведение; словом, весь гуманитарный комплекс?
— Генерал Биязи — вдумчивый, широко и по-европейски образованный человек, — заговорил Иван. — Слушатели в его институте — довольно разношерстный народ. И по возрасту, и по общей и языковой подготовленности, и по жизненному опыту, и по способностям и темпам усвоения программ. Лихой вояка, прошедший огонь, воду и медные трубы, и рядом выпускник средней школы. Поразительно, как Биязи ухитряется находить золотую середину и запрягать в одну повозку коня и трепетную лань.
— Рвался я на фронт, — вздохнул Алеша. — Ничего не получилось. И война к концу идет. Дядя Сережа, как по-вашему, она последняя на планете?
— Хотел бы очень в это верить, да боюсь, что это всего лишь красивая мечта. Пока есть сильные и слабые, метрополии и колонии, богатые и бедные, вооруженные конфликты неизбежны. Думаю, что войн на твой век, Алешка, хватит.
— А быть разведчиком интересно? — Алеша весь подался вперед.
— Кто здесь сказал «разведчик»? — Сергей произнес это с такой ледяной строгостью, что Алеша вздрогнул и залился краской: знать, а уж тем более говорить о профессии Сергея воспрещалось.
— Судя по запискам Даниеля Дефо и трудам Сомерсета Моэма — очень! — Сергей улыбнулся.
— А что — и Дефо, и Моэм работали на разведку? — поразился Алеша.
— И они, и многие другие. Лоуренс Аравийский, один из достойных представителей этого древнейшего клана («Знаю, читал!» — воскликнул радостно Алеша)… вот, молодец… да, так Лоуренс Аравийский в своей автобиографической книге «Семь столпов мудрости» привел слова Заратустры как жизненный ориентир:
Добрая мысль,
Доброе слово,
Доброе дело.
— Сам-то некоронованный король Аравии творил разные дела, — скептически усмехнулся Иван. — И с басмачами якшался, и с фашистами Мосли дружбу водил.
— Это все так. Однако разведчик он был гениальный. И образован был отменно. Изучал в Оксфорде археологию и Ближний Восток, увлекался древними цивилизациями.
— Он жив? — Алеша даже привстал со стула.
— Нет, погиб в мотоциклетной катастрофе в тридцать пятом году.
— Такой легендарный человек. И ведь наш современник!
— Да, живые легенды ходят между нами, — усмехнулся Иван.
Алеша по-своему понял слова отца:
— Матреша сказала, что у нас был дядя Никита?
— Был. Ушел совсем недавно.
— Жаль. А вы знаете, ребята в институте не верят, что у нас в гостях запросто бывает член Политбюро.
— Правильно делают. В этом качестве он был у нас всего два раза. И не запросто — весь квартал оцепляют. И вообще я хотел бы, чтобы ты хвастался своими успехами в учебе или тем, что сумел понять философское учение или сделать перевод из Китса или Лонгфелло, а не нашими гостями.
Алеша промолчал, надулся и через несколько минут, сказавшись усталым, ушел спать.
«Да, видать, кошки скребут на душе Ивана, — подумал Сергей. — Маша не может простить ему Ленку, у той уже девочка от него растет. Он надеялся услышать что-нибудь о Сильвии — и тут осечка. С его коханым детищем, академией, тоже все не так получилось, как он надеялся. Куда ни кинь — всюду клин».