И услышал голос высокого худого монаха — злой, осуждающий:
— Твое обращение к Нему и нелепо, и смехотворно. Ты никогда в Него не верил, не веришь и сейчас. Говоришь так по общечеловечьей привычке. В тебе бушует страх. Боишься! Раньше бояться было надобно, раньше…
Скрипнула дверь. Никита поднял голову и увидел, что в кабинет входит Сталин. «Этого не может быть, он же умер! Я же сам велел вытащить его из Мавзолея и закопать в землю!»
— Не-ет, я живой! Это ты мертвец, — надвигаясь на него и словно читая его мысли, проговорил генералиссимус.
…Обмирая от ужаса, Никита проснулся, вскочил и бросился вон.
— Что с вами, Никита Сергеевич? — тревожно спросил начальник охраны.
— Мертвяк окаянный привиделся, — не попадая зубом на зуб, выдавил из себя Никита.
— Кто? — всполошился генерал, хватаясь за кобуру. Глаза Хрущева блуждали, дыхание было прерывистым. Посмотрев в направлении кабинета, он добавил:
— Берия. Я же пришел мысленно посоветоваться с Вождем. А Лаврентий…
Он махнул рукой и сел в поданный «ЗИС». Генерал, недоуменно нахмурив брови, долго смотрел вслед отъехавшему автомобилю.
«Нет, ошибаешься, — все еще с испугом оглядываясь на уплывавший в вечернюю синь зловещий особняк, прошептал Никита, — я в нашем свинячьем околотке самый живой. Я! И у меня хватит силушки бросить в российское — да и в мировое! — болото не один камень. Не один. Си-и-и-ла е-с-сть…»
15 марта 1999 г.- 3 июня 2001 г.
Москва — Нью-Йорк — Гамбург — Клишино — Москва