– Привет.
– Привет, Маша.
«Ага, значит вот так. Не Маня или Манечка, не Маруся даже, а Маша. Ну, хорошо. Будем играть в серьезность», – думаю, пока слушаю своего молодого человека.
– Слушаю, – произношу в ответ. Вроде как соглашаюсь поговорить, а не отказываюсь.
– Нам надо встретиться и поговорить.
– Что, прямо сейчас?
– Да.
– Хорошо. Через полчаса у дома моих родителей. Я спущусь, – говорю и прекращаю разговор. Пусть много о себе не думает, ухажер. Обиделся он, видите ли! Между прочим, я не развлекаюсь тут, а пытаюсь помочь… Хотя зачем веду этот мысленный диалог? Все ведь можно Володе в лицо сказать. Снова. Он и раньше это слышал.
– Ты куда на ночь глядя? – удивляется мама, когда выглядывает из родительской спальни. Я в прихожей одеваюсь.
– С Володей поговорить.
– В такой час? До утра не терпит?
– Не знаю. Загорелось ему. Что-то срочное.
– Долго не оставайся там, я смотрела на градусник. Показывает минут семнадцать!
– Хорошо, я быстро.
Спускаюсь вниз на лифте, выхожу ровно в указанное время. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Точность – вежливость королев.
Покидаю тёплый подъезд, когда неподалеку останавливается машина Володи. Её узнаю по номерам. Выхожу. Останавливаюсь. Следующий шаг – его. Он покидает салон, идет мне навстречу. Встаем друг напротив друга. Ещё друзья, но вроде как уже не любимые. Странное ощущение после двух лет знакомства. Притом почти всё это время довольно близкого. Мы все-таки люди взрослые, потому не стали долго тянуть с этим.
– Пойдем в машину, там тепло, – говорит Володя после традиционного «Привет».
Соглашаюсь. Хотя переговоры все-таки лучше вести на нейтральной территории. Но не в такой мороз и не на улице.
Садимся, Володя включает печку, меня обдувает теплый ветерок. В том числе дует и по ногам, что особенно приятно. Я решила не надевать колготки под джинсы, ведь далеко ехать не собираюсь.
– Слушаю, что ты хотел сказать?
Понимаю, не слишком-то любезна. Даже кошечка в душе начинает скрести когтистой лапкой. Мол, что же ты, Мария, делаешь? Зачем себя так ведешь? Ведь перед тобой человек, который любит. Волнуется, заботится. Да и ты испытываешь к нему те же чувства. Но я не пойду у них на поводу. Во-первых, у меня есть гордость. Во-вторых, у меня есть ещё и чувство долга.
– Я хотел тебя попросить… Чтобы ты рассказала, как у вас там дела с Дашей, – Володя явно робеет, говоря это. Но по крайней мере не талдычит своё «отведи её в полицию». Видно, хочет вникнуть в ситуацию, чтобы… вероятно, помочь?
Рассказываю. О том, кем оказалась девочка Даша, кто её папа. Как ходила в банк и узнала, что не счету девочки огромные деньги. Как попыталась вернуть её в семью, но ничего не вышло. Как летала к её тёте в Англию, чтобы понять ситуацию, но тоже безрезультатно. Володя слушал и молчал. Но я заметила: лицо его стало хмурым, брови насупились, губы сжались в тонкую полоску. Он положил руки на руль и то сжимал оплётку, что она принималась хрустеть, то отпускал её.
– Вот и все. Завтра я продолжу свои поиски, – сказала и замолчала.
– Теперь мне всё понятно, – сказал Володя медленно и раздельно. – Дочь олигарха, значит. Ну, конечно! Как я мог сразу не догадаться!
– Догадаться о чем?
– Для чего ты так стараешься с этой девчонкой.
– Не поняла?
– Узнала, что она дочь олигарха, и решила на этом крупно заработать, – вот что! – сказал Володя. Он не смотрел на меня. Уставился в лобовое стекло, за котором в желтом свете уличного фонаря падал снег.
– Ты с ума сошел? – спросила я, стараясь оставаться в рамках спокойствия. – Ты правда думаешь, что мной руководит меркантильное желание нажиться на дочери олигарха?
– Да, – сказал Володя, играя желваками на скулах. – Да, я так думаю! А ещё ты наверняка теперь надеешься подластиться к нему, чтобы… – он запнулся.
– Ну-ну? Чтобы что? – спросила я, сузив глаза. Мне весь этот диалог уже категорически перестал нравиться.
– Чтобы стать его любовницей, вот что! – эти слова Володя бросил мне в лицо, повернув голову. Глаза, его красивые глаза, в которые я столько раз смотрела прежде с любовью и надеждой на женское счастье, теперь потемнели от злости.
– Когда-нибудь ты сильно пожалеешь, что сказал такое, – стараясь не разреветься от обиды, сказала я. Вышла из машины. Мороз сразу охватил меня со всех сторон.
Я закрыла дверцу. Не захлопнула со всей силы, хотя очень хотелось. Сделала это аккуратно. Техника не виновата, что ей управляет такой, как лишь теперь выяснилось, недалекий… Да что там! Ограниченный ревнивец!