– Видеть судьбу через длань – это твой дар. Знаю, что он тебе не нужен, только мешает.
– Мешает… – как заворожённая одними губами повторила Аня.
– Проклятый дар твою судьбу остановил. Не пойдёшь дальше, пока его не сбросишь. Ну, что, отдашь?
– Да, – совершенно не задумываясь, согласилась Аня, находясь под гипнозом влажных чёрных глаз колдуна.
– Может что-то спросить или попросить хочешь?
– Н-не знаю даже…
– Ну, хорошо, – усмехнулся Марэй, – тогда начнём. Он усадил Аню на табурет посреди кабинета, накрыл голову синей материей. – Ты расслабься, постарайся ни о чём не думать, а главное – глаза не открывай.
Аня почувствовала, что колдун бесцеремонно положил ей на голову тяжёлую книгу, и, раскрыв, начал читать усыпляющую тарабарщину, напоминающую мантры.
Знакомая комната: старый бабушкин стол у окна, трельяж, каких теперь уже и не встретишь в современных квартирах, у тёплой печной стены дочуркина детская кроватка, вечно разобранный сломанный диван – «брачное ложе». Этого скрипучего монстра, пережившего сотню слёзных драм, бывший муж при разводе увезёт куда-то. С кем уж он на нём будет потом выяснять отношения – одному ветру в поле известно, как говорит бабуля. Муж почему-то дома, он молодой, а ещё весёлый и добрый, значит, подшофе: «Эх, какой же он всё-таки кудрявый да ладненький, всё при нём!»
Аня с ужасом понимает, что это уже было с ней когда-то. И вовсе не какое-нибудь секундное дежавю, а явственное осязаемое прошлое. Она даже знает, что именно случится дальше. И, действительно, её крепко обнимает бывший муж, который пока ещё даже и не подозревает, что совсем скоро он станет бывшим:
– Котёнок, а хочешь, мы тебе куртку купим? Красивую! Видел сегодня в витрине на «Новом рынке», а? Будет тебе от меня память!
Аня с отвращением уворачивается от его пьяных поцелуев и утыкается в подушку: «Ведь этого всего уже давно нет, почему же на душе по-прежнему так исключительно противно! Может надо сказать ему? Попробовать что-то изменить?». В её сердце, сжавшемся от подлой неискренности мужа, слабо шевельнулась надежда.
– Никита, ложись спать, не ходи в сенки, не звони никому. Пожалуйста!
– Да, я щас, мигом. Курну и всё. Спи.
Дальнейших уговоров муж уже слушать не собирался. Да, ничего невозможно изменить! Но лучше попробовать и пожалеть, чем вовсе не пытаться. Аня валится на подушку, чувствуя невероятную усталость, только сна почему-то нет и нет. Она знает, что не нужно зря травить душу, что Никита сейчас снова там, как тогда, допивает очередную бутылку и болтает по телефону со своей хамоватой любовницей-молодухой, которая внаглую могла названивать по ночам и дуром лезла в чужую семью, пока не добилась своего.
«Не нужно, не ходи туда, не рви душу, – уговаривает себя Аня, но ноги несут к двери, – Что ты хочешь там услышать? Как человек, которого на «Божничку посадила», тебя с грязью мешает… …или… …а вдруг сейчас, вот сейчас всё совсем по-другому будет, вдруг он там просто курит… покурит и придёт? Ведь не может же просто так – глупо и нелепо – оборваться их большая любовь. Сколько лет ждала его из мореходки, потом с морских вахт. Дождалась. Но как можно забыть страстные встречи, самое яркое, что только и было в жизни. Как же можно было это предать, променять на кого-то?!»
Вот и дверь приоткрыта в сенки, та самая дверь, обитая коричневым дерматином с фигурными гвоздиками-цветочками, дедушка ещё при жизни сам обивал. Вот слышно, как Никита с шумом выдыхает табачный дым, говорит по телефону. С ней, той – другой.
– Котёнок, а хочешь, мы тебе куртку купим? Красивую! Видел сегодня в витрине на «Новом рынке». Будет тебе от меня память!
«Ну, надо же, тварь поганая, ведь слово в слово! Хоть бы одно словечко-то другое вставил! То ли вовсе фантазии нет!» – Аня хватает ковшик, первое, что подвернулось под руку, и кидается на супруга. Лупит, не видя, куда придётся: по голове, по телефону, по пепельнице на столе, по бутылке с остатками вина. Глаза застилает кровавая пелена. Тёмно-рубиновое пятно разрастается на белой поверхности стола, вино тонкой струйкой стекает на пол.
«Нееет! Ужас! Ужас! Неет. Сейчас же дочка проснётся, испугается, начнёт плакать. Бабушка босиком и в одной ночной рубашке кинется защищать меня, отдирать от разъярённого супруга. Какой кошмар. Не хочу!» – Аня закричала, замотала головой из стороны в сторону, как раненый зверь. И открыла глаза.