С удивлением она обнаружила себя в странной комнате колдуна. Вокруг неё в диком вихре неслись все вещи, дубовый стол, полки со старыми книгами и непонятными инструментами. Марэй крепко схватил бедняжку за плечи и остановил кружение.
– Ишь, как беси[1] крутят. Не бойся. Всё кончилось.
Только теперь Аня начала понемногу приходить в себя и поняла, что не комната кружилась вокруг неё, а это она сама шаталась так, что чуть не слетела с табурета.
Марэй по-отечески похлопал девушку по плечу, ничего, мол, всё перемелется. Потом некоторое время вглядывался в Анино лицо, словно врач, ища остатки недуга.
– Так, ну вот, всё замечательно. Зрачки в норму пришли.
Вдруг в Аниной душе, словно мышь, заскоблило острыми коготками сомнение: а правильно ли она поступила? Девушка замялась, и чтобы оттянуть момент расставания неожиданно спросила:
– Вот одно только… можно спросить? Раз уж так всё получилось. Что ж меня саму-то в жизни ждёт? Столько рук за свою жизнь прочитала, тайн чужих увидела, а свою руку никогда не могла растолковать.
Колдун улыбнулся ей, словно несмышлёному малышу, который просит о какой-то безделице.
– Ну-ка давай. Как раз и испытаем новые способности, – он вглядывался в Анины ладони не в силах скрыть удивления, однако на слова остался, как обычно, скуп. – Большие перемены тебя ждут.
– К хорошему или плохому? – неожиданно для себя самой переполошилась Аня.
– К хорошему. – Заверил её Марэй и, чуть помолчав, добавил. – Только просьба у меня к тебе. Когда будешь в столице в большом почёте, не забудь обо мне. Обещаешь?
Ане ничего не оставалось, как неуверенно кивнуть, не в силах оторвать взгляда от прожигающих демонических очей Марэя.
– Ну, да ладно. Всё. Иди.
Выпроваживая клиентку колдун, как будто на самом деле вовсе не хотел, чтобы она уходила. Он медленно подошёл, чтобы лично открыть перед Аней дверь, видимо, это являлось наивысшим проявлением благосклонности магистра. Не сводя с неё глаз, он словно старался как можно лучше запомнить её черты. Так, наверное, смотрят друг на друга очень близкие люди, когда впереди долгая разлука и суровые испытания.
Теперь, когда колдун подошёл так близко, Аня разглядела серебряные ниточки в его вороных кудрях, а в одном ухе маленькую серьгу – колечком. «Вот интересно, он армянин или цыган? Имя у него настоящее или выдуманное? Если настоящее, то как его мама в детстве звала? Может быть, Марик?» – отчего-то полезли в Анину голову глупые и ненужные сейчас вопросы. Словно прочитав её мысли, Марэй попытался улыбнуться ей на прощание. Но, видимо, делал он это столь редко, что подобие улыбки получилось растерянным и беззащитным, обнаружив на щеках магистра трогательные ямочки. В ответ Аня почувствовала некий слабый отголосок чувства, похожего на родственное сострадание к этому странному человеку, как будто тот был ей кем-то вроде больного младшего братишки: «Мы теперь чем-то связаны. Навсегда, даже если никогда больше не встретимся, и это неведомое «что-то» породнило нас навеки!»
Напоследок Аня вспомнила о поджидающей в тёмной комнате Яночке и застыдилась, ведь о её жизненно важном вопросе ничего не спросила. Но Марэй угадав вопрос, уверенно сообщил:
– Подруге своей скажи, чтоб ехала к мужику-то и не раздумывала. Не просто так он в её жизни образовался. Всё хорошо у неё с ним будет, пусть не сомневается.
Когда Аня появилась в зале ожидания, Яночка, что всё это время сидела «как на иголках», кинулась к ней с немым вопросом. Аня твёрдо взяла подругу за руку, лишь шепнула на ухо: «Пошли отсюда!»
Несмотря на вечерний час, на улице было ещё светло. Некоторое время девушки шли молча. Было приятно выйти из подземелья «на волю». Даже тесные дворики казались теперь просторными, а тяжёлый городской воздух – свежим.
Субтильные городские берёзки уже успели украсить себя длинными серёжками и укутаться в нежно-салатовые облачные вуали. Апрельское солнце рассыпало ярко-жёлтые веснушки одуванчиков по игольчатым коврикам травы.
Подруги присели на одинокую лавочку под клёнами. Высокие кудрявые красавцы уже распустили пушистые метёлки, похожие на головы папуасов. Лишь один худенький клён-подросток, отстав от старших собратьев, тянулся к ним изо всех сил. Клейкие разбухшие почки на его тонких ветках, словно крошечные птенцы, широко разинули клювики в немом крике: «Подождите! Возьмите меня с собой!». «Надо же, вот же он, тот трогательный есенинский кленёночек[2]!», – умилилась Аня, удивлённо отметив, как быстро наступила вдруг весна, преобразив всё вокруг до неузнаваемости.