Как же он смутился, когда с четвертой попытки мне все-таки удалось прорваться к маме и проскользнуть в кресло рядом с ней! Мама спросонья никак не могла понять, что случилось. Потом она заверила стюарда, что я действительно пассажир бизнес-класса, но он, кажется, так до конца этому и не поверил. Думаю, случай в самолете в некотором роде определил всю мою дальнейшую жизнь. В глубине души я до сих пор чувствую себя мальчиком, по ошибке оказавшимся по ту сторону занавески. Никто не хочет, чтобы я разрушил их уютный мирок, да и сам мир воспринимает меня как чужого.
Не хочу показаться неблагодарным, не думайте, что я в чем-то обвиняю свою мать. Ей приходилось решать кучу проблем, а я был далеко не самым простым ребенком. Наверное, мама думала, что путешествия пойдут мне на пользу, позволят посмотреть мир и набраться приятных впечатлений, но я воспринимал их совсем иначе. У меня было чувство, что мама, устраивая такие праздники, пытается компенсировать свое отсутствие в моей жизни в течение всего года. Она не понимала, что мне не нужны ни пятизвездочные отели, ни полеты бизнес-классом. Я просто хотел больше времени проводить с ней дома, в нормальной семейной обстановке. А еще я хотел, чтобы меня любили.
Когда мне было десять или одиннадцать лет, мы года на два вернулись в Англию. Несмотря на переезд, Рождество так и осталось для меня довольно грустным праздником. Правда, теперь на то были другие причины. В первый год все вроде бы прошло неплохо: я отмечал Рождество вместе с отцом, его тогдашней женой Сью и трехлетней Каролиной. Думаю, в моей жизни это был самый нормальный праздник, с традиционным обедом за большим столом, обменом подарками и телевизионными шоу. Я наслаждался чувством принадлежности к большой семье и радовался тому, что отец рядом, а не на другом конце света. Но какое Рождество в кругу родных обходится без ссор? По пути к отцу мама купила на заправке куклу в подарок Каролине. Когда ее клали на спину, кукла плакала: «Уааа…» Моя сводная сестра была тогда совсем маленькой, и я поддразнивал ее – мне нравилось, когда она хныкала, как игрушечный пупс. Отца это очень раздражало. «Джеймс, прекрати!» – рявкал он то и дело. Наверное, уже тогда он понимал, что со мной не все в порядке.
Двенадцать месяцев спустя многие пришли к тому же выводу, и следующее Рождество я встречал в детской психиатрической больнице в Западном Сассексе.
К тому времени наши с мамой отношения окончательно испортились, мы постоянно ссорились. Мое поведение было настолько вызывающим и неконтролируемым, что мама заподозрила у меня проблемы с психикой. Один из врачей прописал мне литиум, но лекарство не помогло, и я оказался в больнице. Там меня серьезно обследовали, подозревая все возможные заболевания, от шизофрении до маниакально-депрессивного психоза, но так и не поняли, в чем дело.
О своем пребывании в психиатрической больнице я почти ничего не помню. Возможно, тому виной многочисленные лекарства, которыми меня пичкали. А может быть, мозг решил избавиться от неприятных воспоминаний. Впрочем, уколы, после которых меня неудержимо клонило в сон, я помню достаточно хорошо. Иногда это происходило внезапно: доктор со шприцем появлялся словно из ниоткуда, и секунду спустя я погружался в темноту. Мне было страшно, но я верил врачам и очень хотел поправиться. Конечно же этого не случилось.
Неудивительно, что Рождество в тот год прошло как в тумане. Помню только, что отец водил меня смотреть представление. Кажется, это была «Золушка», и один из персонажей бросал зрителям шоколадные конфеты. Мне спектакль понравился, а вот Каролина всю обратную дорогу проплакала из-за сломанной волшебной палочки. Удивительно все-таки, насколько избирательна наша память.
К следующему Рождеству мы вернулись в Австралию. Думаю, маму одолела тоска по дому, а еще она боялась, что меня запрут в больнице до конца моих дней. Поэтому она и ее новый бойфренд Ник решили, что лучше нам убраться из Англии подобру-поздорову. Возможно, мама надеялась, что австралийский воздух поможет мне излечиться. Но все проблемы мы забрали с собой: я по-прежнему был несчастным ребенком, и мы с мамой по-прежнему не ладили.