Мечта посмотрела на небо, пытаясь собраться с мыслями, впрочем, мысли и планы никогда не были её коньком, и она честно не знала, на что рассчитывала, когда отправлялась сюда.
Кто-то грубо окликнул её, но девочка не обратила на это внимания, где-то на периферии сознания понимая, что они с Тикки выглядят здесь довольно странно в своих почти бальных нарядах. Но сейчас ей хотелось лишь обойти здание и убедиться, что её призрачная надежда, основанная на непонятных предчувствиях, была ложной. Ей нужно было с треском грохнуться на асфальт. Хотя падать было неоткуда. Она уже давно разучилась летать, и если ей и придётся падать, то только со стремянки, на которую ещё надо забраться. Она была Мечтой! И даже нести на себе бремя Старшей для неё было довольно обременительно. А со всеми этими событиями она разучилась быть собой. Её внутренняя сущность терялась где-то в глубине и вовсе перестала отзываться. Ведь кто бы что не говорил, суть Ноев действительно была очень тёмной. Но разве не может быть прекрасна вечная беспросветная ночь? Разве Тьма не может быть совершенной без всех этих смазанных бликов, цветов и пыльных рассветов? Глупец, что скажет «нет», просто не может себе это представить, а Нои с этим живут. Они окунаются в эту тьму с головой, вбирают её в себя, дышат и мыслят ей. Потому что это действительно прекрасно...
Но она Мечта Ноя, и ей нужно парить! А она была вынуждена шагать по грязному, неровному камню вокруг неприветливого здания. И ей, кажется, снова хотелось плакать. Интересно, может те её слёзы были всего лишь результатом всего того напряжения, что на неё навалилось? Ведь как она и сказала когда-то Аллену Уолкеру, Нои тоже люди. Частично.
Облизав сухие губы и на каждом шагу нервно одёргивая пышную многослойную юбку, Мечта пыталась идти уверенно и не выдавать своего волнения. Потому что негоже Старшей быть такой слабой. Потому что она почти сломалась. Потому что ей нужна была новая надежда, которая станет её опорой, что не уходит из-под ног, как только на неё становишься. И тогда она снова сможет взлететь и снова научится рисовать яркие, только ей принадлежащие фантасмагорические полотна миров. Она снова будет Мечтой!
А это значит, что нужно перестать дёргаться и пойти добывать себе эту самую опору. Опору, в существование которой она наконец-то поверила. А всё, во что она верит, — существует.
Роад подула на замерзающие ладони и во второй раз свернула за угол, ловко перепрыгивая через большую оплавленную трубу и тут же спотыкаясь о какой-то незначительный мусор. От падения девочку спас кто-то, неожиданно появившийся сбоку и схвативший её за локоть. И этим спасителем оказался только прибывший сюда Правосудие. Он аккуратно помог Роад снова встать на ноги, и его лицо при этом не выражало ничего, кроме железобетонного спокойствия, которое так нравится Роад в настоящем. Той, прошлой, жизнерадостной Роад куда больше нравился Правосудие в ярости, потому что это было действительно страшное и опасное зрелище.
Он всегда знает, где находятся члены Семьи, — это ещё одна его особенность. Роад тоже умеет делать похожие вещи на правах Старшей. Поэтому она ничуть не удивляется. Только внутри что-то в предвкушении насторожилось, ведь неспроста Правосудие сюда прибыл?
Роад приветственно кивнула Второму Ною и уже осторожнее отправилась дальше, слыша за спиной невнятный разговор между Тикки и Правосудием. Ей показалось, что Тикки жалуется на что-то и говорит, что её сигнал пришёл из здания. Ему хочется, чтобы Правосудие отговорил Мечту следовать дальше, но тот не произнёс и слова против этой затеи. Впрочем, он вообще ничего не произнёс. А Мечта подумала о том, что Правосудие это единственный Ной, которого бесполезно называть человеческим именем. Попробуй окликнуть его Трайдом, и он, в лучшем случае, проигнорирует тебя. Он считает эти имена бесполезными и лишними и мирится с их существованием, лишь признавая, что в обществе людей Ноям тоже надо как-то называться. Однако сам он тоже называет Ноев по истинным именам. Роад для него всегда Мечта. Тикки, к которому на пару с Шерилом и самой Роад больше всего прилипло человеческое имя, всегда Удовольствие. Шерил — Алчность. Человеческого имени Одаренности он, кажется, даже не знает. Не спрашивал. И, надо заметить, что Правосудие это вообще третий Ной из Семьи, который между делом навещает Одарённость (Остальные даже не знают, где Одарённость проводит своё время). Так делает только Граф, он и Старшая Мечта.
Старшая Мечта — сейчас для неё это словно страшный приговор, цепи, приковывающие её к земле, на которой она никогда не стояла. И эта земля оказалась сродни зыбучим пескам, медленно затягивающим её всё глубже и глубже. И чем сильнее она барахтается, пытаясь выбраться из этой западни, тем быстрее коварная ловушка засасывает её на самую глубину, забивая легкие скрипящим на зубах песком. Да, она погрузилась во тьму. Но тьма Мечты Ноя — это беззвёздная, безлунная, непроглядная ночь. Её личный космос, в котором она творит всё, что ей заблагорассудится, а не тёмное болото, вяжущее каждое её движение.
Так ненавистная Роад вонь заставила её оглянуться на Тикки и вытянуть руку в безмолвном требовании. Тикки с полминуты догадывался, в чём дело, и только после некоторых раздумий протянул девочке платок, который она тут же прижала к носу. Он слегка надушен и вполне препятствовал неприятному запаху, а потому Роад, уже не стесняясь, пнула обгоревшие останки и прошла дальше прямо по ещё теплым телам.
Судя по блеску жёлтых глаз, Тикки перекинулся в Ноевский облик, и Роад сопоставила это с таинственно исчезнувшим «охранником», тем самым, который пытался прогнать их отсюда. Интересно, у него были родственники? Кажется, Тикки только что создал ещё одну трагедию для Тысячелетнего Графа. Жаль только, что Граф сейчас не в состоянии оценить этого подношения.
Мечта остановилась прямо напротив окна, за которым находился кто-то или что-то, привлекший её внимание и заставивший прийти сюда. Второй этаж, окно без решётки, обвалившийся потолок и довольно много тел, видимо, потому, что здесь оказалась задняя дверь. Наверное, это были надзиратели… Или в таких заведениях есть врачи? Неважно. Важно то, что они смогли выбежать на улицу, но упали здесь, и никто даже не подумал им помочь. Однако люди всегда так «добры» друг к другу!
Роад снова посмотрела на окно.
— Там? — тихо спросил Правосудие.
Роад кивнула, ожидая, что Правосудие отзовёт их обратно. В конце концов, у него были дела, а Второй Ной не очень-то любил прохаживаться непонятно где и непонятно зачем. Однако Правосудие промолчал, скрестив руки на груди и продолжая наблюдать за дальнейшими действиями Мечты, словно ожидая чего-то от неё.
А Мечта Ноя чувствовала себя разбитой об этот самый грязный, весь в пыли и золе камень. Она не должна быть такой. Она не должна так просто сдаваться. Она должна парить. Что ей какая-то неудача, если в её власти целые миры? Что ей чьи-то жизни, если они придуманы ей самой? Что ей чьи-то смерти, если те, кого ждёшь, обязательно вернутся вновь?
Она сделала медленный вдох и, подчиняясь едва слышному внутреннему инстинкту, улыбнулась. Она сама не знала, что это была за улыбка и что она выражала. Ведь у неё было больше сотни самых разных улыбок. Но, кажется, эту она ещё на себя никогда не примеряла. А значит, это что-то новое, что-то волнующее, заставляющее с интересом подходить к каждому обугленному телу, наклоняться прямо над ним и с интересом рассматривать пару минут. Где-то здесь должен был быть тот, кто подал ей надежду и сейчас намеревался нагло её растоптать. Она была зла и обижена. Но главное — ей не было страшно. Она принимала как факт, что сейчас всё рухнет, и она сломается.
А потому она бродила, примечая, что некоторые из погибших почти не пострадали, у других с интересом разглядывала вздувшие пузыри и ковыряла пальцем бурую корку ожогов, смешавшуюся со спёкшейся кровью, а у третьих всматриваясь в почти не тронутые огнём, сломанными куклами раскинувшиеся тела. У последних лица были искажены мукой, как, например, у молодой девушки, которой придавило ноги упавшей арматурой. Что она делала в таком заведении?