Вика много передумала за эту ночь и поняла главное: если она вот так, не раздумывая ни секунды, сорвалась и поехала Бог знает куда, чтобы оказаться рядом с мужчиной, которому плохо, значит, подсознательно она приняла решение. Она должна быть с ним. И будет с Петром Суворовым.
А может, ею движет простое женское милосердие? Вика усмехнулась. Нет, только не ею. Да, конечно, есть женщины, призванные самой природой сострадать мужчине в любой трудной для него ситуации — даже если он обыкновенный пьяница или неудачник. Вытаскивая из беды другого, такая женщина самореализуется, как говорят профессионалы. Но это не Викин способ реализовать себя в жизни.
Утром поезд привез Вику Морозову в чужой, незнакомый город, но она не почувствовала одиночества, поскольку это был город, в котором сейчас Петр.
Она взяла частную машину на вокзале, и через десять минут водитель остановился перед коваными старинными воротами парка, в глубине которого краснели кирпичные стены четырехэтажного здания прошлого века.
— Приехали, — сообщил он. — Областная больница.
В коридоре пахло так, как и должно пахнуть в обычной больнице, — хлоркой. Но Вика просто отметила это про себя и тут же выбросила из головы. Где Петр?
Петр Суворов лежал в отдельной палате, нога его была подвешена на консоли. Перелом. Рука тоже на перевязи, на груди.
Он смотрел на дверь не отрываясь, когда услышал шаги, — так не ходят нянечки или сестры. Да и время сейчас не их.
Дверь открылась — не робко, а решительно. И появилась она. Вика. Петр увидел ее тревожные глаза и почувствовал, как сердце дернулось от радости.
А потом в ее глазах он увидел перемену, в них словно закралось недоверие...
Ну конечно, он совсем забыл. У его постели сидит Мартышка — для него Мартышка, а для нее — красивая девушка.
Да, Вика увидела ее, ту самую, длинноногую и тонкую...
Сердце Вики дрогнуло — ее опередили. Но это длилось всего секунду. Ну и что? Она справится и с ней. Петр ее, и ничей больше. Она никому его не отдаст. Никому из прежних женщин он больше не будет принадлежать. Только ей, Виктории Морозовой.
— Ну что, Суворов, похоже ты шел через Альпы... — сказала она, наклоняясь к нему и целуя в щеку.
— И там меня подстерег медведь. Мой двенадцатый медведь.
Вика потянулась к его здоровой руке.
— Здравствуй.
— А ты меня еще не поцелуешь? — Он хитро посмотрел на Вику.
Вика бросила быстрый взгляд на девушку.
— Ничего, я не против, — улыбнулась та.
— Еще бы ты была против, Мартышка! — простонал Петр, пытаясь приподняться. Он никак не мог привыкнуть к своему положению больного.
Вика наклонилась и снова нежно прижалась губами к щеке.
— Ох, какой целомудренный поцелуй, Морозова.
— Но я...
— Да ты что? Неужели смущаешься целоваться при Мартышке? При этой соплячке! Моей младшей сестренке! Думаешь, чего она тут сидит? Она набирается практики.
Вика оторопело посмотрела на красивую девушку.
— Но вы...
— Непохожи?
— Н-нет.
— Просто он копия мамы, не по комплекции, конечно, — она улыбнулась, — а я в папу.
Вика набрала воздуха и медленно выпустила.
— Вот это да. — Она почувствовала удивительную легкость.
— А вы не знали? — удивилась девушка. — Это я вам звонила... Ах, кажется, я поняла! — Она засмеялась. — Ну конечно, как все мужчины, Петруша хотел заставить вас ревновать. Ну погоди, Суворов, только поправишься, я тебе покажу, как красивым женщинам морочить голову!
— Не успеешь, меня отсюда заберут!
— Куда это? — спросила сестра.
— В семью.
Вика опустилась на стул возле его кровати.
— Вика, ты ведь возьмешь меня в свою семью? А?
Она улыбнулась и почувствовала радостный ожог сердца.
— А ты правда хочешь?
— Да я только этого и хочу! О-ох, — нарочито протяжно простонал он, — я ничего не хочу так сильно, как этого.
— А что произошло? С медведем?
— Он тоже получил свое. В общем, все получили то, что хотели.
— Но разве ты этого хотел? — Она кивнула на его загипсованные конечности.
— А разве нет? Ты ведь дала слово взять меня в семью?
— Дала.
— Ну вот и хорошо. — И Петр принялся быстро разматывать повязку на руке.
Вика следила за ним непонимающим взглядом. Что? Что он такое делает?
— Ты что?
— Но ты же сказала, что возьмешь меня в семью. Вот я и...
— Перестань! — выдохнула Вика и, словно ища поддержки, посмотрела на сестру, которую он называл Мартышкой. Та казалась совершенно спокойной.