— Ты не сердишься на меня? — спросила она, искоса стрельнув виноватым взглядом. — Я на самом деле люблю его.
— С чего бы это я сердился? — искренне удивился я, — ты вроде бы не давала мне никаких клятв.
— Но мы же жили как муж и жена… — начала она слегка неуверенно, но я решительно перебил её.
— Если дело в этом, то не бери в голову. Я наоборот тебе за многое благодарен, а за «жили» в особенности. Но это само по себе не делает тебя ни моей женой ни рабыней. Тем более, что в моей жизни тоже появилась девушка, которую я полюбил. Твоя родственница, между прочим.
— И кто она? — спросила Эйли с лёгкой ноткой ревности в голосе. Ох уж мне эти женщины, сама только что призналась в любви другому, но так просто отдать сопернице прежде принадлежавшее ей не горит желанием.
— Катриона Драммонд, дочь Джеймса Мора, — ответил я.
— Малышка Кэтрин? — поражённо воскликнула Эйли, — Она же молоденькая совсем!
— Младше меня всего на год, — усмехнувшись сказал я, — И малышкой её я бы не назвал. Она побольше тебя уже выросла, особенно в некоторых важных местах.
Это был нечестный приём, поскольку Эйли немного переживала из-за своей не слишком большой груди. Сколько я не пытался её переубеждать, что форма важнее размера, а с формой у неё всё было в порядке.
Она смешно надулась и засопела, но уже через миг перестала обижаться. Она мне именно поэтому нравилась как человек — обиды не копила и вообще была, на зависть всем, неизменно позитивна.
— Так что ты решил с нами? — спросила она с робкой надеждой.
— Я согласен со всеми твоими предложениями. — ответил я, — но с одной поправкой. Я перепишу на тебя тот домик под Куинзферри, ты знаешь какой, и передам десять тысяч фунтов. Может случиться так, что все мои активы в Шотландии будут арестованы и мне придётся бежать из страны. Мне бы не хотелось, чтобы ты в этом случае осталась ни с чем. А Хэсти возьмёшь в Шос помощницей. Замок я тоже передам тебе, оформим купчую завтра, через Ранкилера, но число проставишь только в случае если меня арестуют. Пока мне надо чтобы меня по-прежнему считали лэрдом.
Вместо ответа она порывисто впилась мне в губы таким горячим поцелуем, что я еле сдержался от активных действий — всё-таки женщины у меня не было уже почти месяц.
— Сегодня после полуночи я приду к тебе, — сказала она полушёпотом, — нам надо попрощаться с тобой. Но это будет в последний раз, потому что вскоре я выхожу замуж.
— А как же твой будущий муж? — с грустной улыбкой переспросил я, — он не обидится, если ты проведёшь ночь не с ним?
— Что бы ты понимал, мальчишка, — задорно улыбнулась она мне в ответ, — у меня с ним совсем не такие отношения. Он до меня даже дотронуться без спросу боится. И вообще, он сейчас уехал в Глазго по тому твоему поручению, что ты передал в своём письме.
— Тогда понятно, — ответил я ошарашенно. Теперь мне стало абсолютно ясно, что не устраивало Эйли в наших отношениях. Ей был нужен мужчина, которым она бы могла вертеть как захотела, со мной бы так не получилось. Поэтому мне оставалось только искренне пожелать ей счастья. Что я и делал большую часть этой быстро пролетевшей ночи…
Через пятьдесят секунд после позднего завтрака на следующее утро я был уже в седле и мчался во весь опор к Стирлингу. Через час с небольшим я проехал через этот город и проскакав вдоль Алан-Уотера свернул в долину, как вдруг поднялась сильная буря. Дождь ослеплял меня, ветер чуть не выбивал из седла, а внезапно наступившая темнота застала меня в пустынном месте, где-то к востоку от Балхквиддера. Я не совсем был уверен, взял ли я правильное направление, ещё и лошадь начинала к тому времени уставать.
Второпях, желая избегнуть потери времени и избавиться от проводника, я следовал, насколько это было возможно для верхового, по тому же пути, как во время бегства с Аланом. Я делал это вполне сознательно, идя на риск, который оказался основательным, что и доказала мне вскоре разразившаяся буря. Последние знакомые мне места я видел где-то около Ум Вара, где проезжал, должно быть, около шести вечера. Я до сих пор считаю великой удачей, что около одиннадцати достиг места своего назначения, то есть дома Дункана Ду. Где я проплутал эти несколько часов — об этом может знать разве что мой конь. Два раза мы вместе с ним вместе падали, а один раз я вылетел из седла и меня чуть не унесло бурным потоком. К концу пути и конь и всадник были в грязи по самые уши.