— Ну, ну, — сказал Алан с растроганным видом, — в июле день наступает рано, а завтра в Эпине начнется порядочная кутерьма: разъезды драгунов, крики «Круахан!»*, беготня красных мундиров, и нам с тобой следует уйти поскорее.
— Нет, Алан, — ответил я, — нам надо поспать хоть пару часов до рассвета, — иначе с недосыпу мы будем не в состоянии ни драться ни бежать. Я бы прямо сейчас прилёг где-нибудь на сеновале.
Меня начали убеждать поспать в доме, на кровати, но я был непреклонен. «В ближайшее время нам предстоит долго спать только на камнях, подложив под голову кулак вместо подушки. Так что не стоит привыкать к хорошему» — сказал я в ответ на все их уговоры, незаметно подмигнув покрасневшей служанке.
Была чудесная, теплая и очень темная ночь, которую я не потратил даром. Три часа до рассвета пролетели как одно мгновение, и покидая дом Стюартов я отдал, так и оставшейся для меня безымянной, девушке не только серебряные серёжки, выигранные на бриге в кости у кого-то из матросов, но и пару золотых гиней, оставив её в полной прострации от столь неожиданно щедрого подарка.
XX
Мы то шли, то бежали, а когда взошло солнце, то бежать пришлось почти без передышки. Хотя, на первый взгляд, местность казалась совершенно пустынной, нам то и дело встречались уединенные хижины, прятавшиеся между холмов. По дороге нам попалось не меньше двадцати таких хижин. Когда мы приближались к какой-нибудь из них, Алан оставлял меня одного, а сам подходил к окну, стучал в него и разговаривал с хозяином. Это называлось «сообщать новости». В той части Шотландии это считалось настолько обязательным делом, что Алан должен был останавливаться в пути, даже подвергая свою жизнь опасности. И так хорошо это правило всеми исполнялось, что в большей части домов уже знали об убийстве, и, насколько я мог судить, прислушиваясь к разговорам на чуждом мне языке, новость эта всеми встречалась скорее с ужасом, чем с удивлением.
Несмотря на то что мы торопились, мы все ещё были далеко от запланированного для следующего ночлега убежища. Утро застало нас в обширной, усеянной скалами долине, по которой пробегал пенящийся поток. В этой долине, окруженной дикими горами, не было ни деревьев, ни травы. Подробностей нашего путешествия я совсем не помню, сказалась бессонная ночь; мы шли то прямо к цели, то делая длинные обходы. Мы очень спешили, а названия мест, которые мы проходили, я хотя и слышал, но по-гэльски, и потому они легко забывались. Проведя на ногах весь день, мы только немного поспали вечером среди зарослей вереска, снова отправившись в путь ночью. Но дорога была ужасной, нам постоянно приходилось плутать среди густых зарослей и больших камней, поэтому до утра мы не успели пройти столько сколько было задумано.
Итак, первые лучи зари застали нас в одном, как потом выяснилось, пугающем месте, и я увидел, что Алан нахмурил брови.
— Это очень неподходящее место для нас с тобой, — сказал он, — потому что они просто обязаны здесь караулить.
С этими словами он ещё быстрее, чем обычно, побежал вниз, туда, где река разделялась на два рукава. Поток прорывался между тремя скалами с таким страшным грохотом, что у меня содрогнулось сердце, а над ним стоял точно туман от водяной пыли. Алан, не оглядываясь по сторонам, прыгнул прямо на средний утес и, упираясь в него руками и ногами, едва удержался на месте, так как утес был невелик. Я, не успев толком ни рассчитать расстояния, ни понять опасности, последовал за Аланом, и он поймал и поддержал меня.
Мы стояли на маленьком утесе, мокром и скользком, и нам предстояло сделать ещё гораздо больший скачок через поток, грохотавший вокруг нас. Алан потряс меня за плечо. Я видел, что он говорит, но от грохота водопада не мог ничего расслышать. Я заметил только, что он махнул рукой в сторону другого берега, и нетерпеливо топнул ногой. Затем, повернувшись ко мне спиной, перепрыгнул через рукав реки и благополучно упал на другой берег.
Теперь, когда я стоял один на скале, мне стало гораздо просторнее, даже появилось место для короткого разбега. Но вначале я перекинул Алану свою сумку, и только затем прыгнул сам. Но не удержавшись на мокрой от водяной пыли траве, заскользил к водопаду. Алан спас меня, схватив за отвороты куртки, он остановил моё неминуемое падение.
Не сказав ни слова, горец снова пустился бежать, и я должен был вскочить на ноги и бежать за ним. Усталый, я почувствовал теперь, что голова моя кружится, что я совсем разбит и слегка ослабел от перенесённого стресса. Я бежал, спотыкаясь и ощущая невыносимую боль в боку, так что когда наконец Алан остановился под большой скалой, окруженной другими скалами, то эта остановка была очень кстати для меня, позволив хотя бы немного перевести дыхание.