— В самом деле, — обрадовалась Эйли, которой уже тоже надоело мёрзнуть здесь. — Если там будет караул, я попытаюсь дать вам знать, сколько их.
— Ладно, — согласился Алан, — если что, жди нас в Стерлинге, на большом постоялом дворе, что не выходе из города в сторону Эдинбурга.
Стук её шагов по брусчатке вскоре затих вдали.
— Она, наверное, уже прошла, — шепнул я.
— Нет, — ответил Алан, — её шаги все ещё глухо звучат по мосту.
В эту минуту послышался грубый голос:
— Кто идет?
И мы услышали, как приклад ружья загремел о камни. Я сначала подумал, что часовой раньше спал и что если бы мы попытались прокрасться, то прошли бы незамеченными. Но теперь он проснулся, и случай был упущен. Но всё было ещё хуже.
— А чего это вас здесь так много? — услышали мы громкий голос Эйли, — уж не меня ли вы встречаете всем десятком?
— Может и тебя, — хохотнул в ответ какой-то из солдат, — вот мы сейчас сменимся со стражи и пойдём в таверну греться. Пойдёшь с нами?
— Нет, не могу, — с отлично разыгранным разочарованием сказала Эйли, — мне завтра с утра пораньше надо быть на рынке в Стерлинге, хочу собаку продать.
Затем говорившие стали говорить тише, и звуки речи стали неразборчивы, а ещё позже всё стихло, видимо наша спутница перешла мост.
— Этот путь нам не подходит, — сказал Алан, — нам никак не удастся пройти через такое количество солдат, Дэвид.
— Постой, Алан, — отвечал я, — раз у них сейчас смена караула, скоро их станет меньше. Можно будет попробовать прорваться силой.
— Нет, не получится, — разочарованно произнёс он, — их всё равно слишком много и мы не знаем сколько в случае тревоги набежит ещё.
И, не прибавив больше ни слова, он пополз прочь через поля. Немного далее, когда мы были вне поля зрения часовых, Алан поднялся и пошел по дороге, направляющейся к востоку. Я не понял, зачем он это делает, но поверил своей идее, что у него есть запасной план. Когда же мы протопали пару километров вдоль реки, решил окончательно в этом убедиться.
— И что теперь будем делать? — спросил я.
— Ну, — отвечал Алан, — чего же ты хочешь? Они не такие дураки, какими я считал их. Нам все ещё остается перейти через Форт, Дэвид… Проклятие дождям, питавшим его, и холмам, между которыми он течет!
— А зачем мы идем к востоку? — спросил я.
— О, просто на удачу! — сказал он. — Если мы не можем перейти реку, то надо посмотреть, не переправимся ли мы через залив.
— На реке есть мост, а в заливе его нет, — сказал я.
— Конечно, есть мост, — сказал Алан, — но какой от него прок, если он охраняется?
— Но, — сказал я, — реку можно переплыть.
— Можно тем, кто это умеет, — отвечал он, — но я не слышал, чтобы кто-нибудь из нас с тобой был очень искусен в этом деле. Что касается меня, то я плаваю, как камень.
— Я не могу сравниться с вами в умении возражать, Алан, — сказал я, — но мне кажется, что мы худое меняем на ещё худшее. Если трудно переплыть реку, то, очевидно, ещё труднее переплыть залив.
— Но ведь существуют лодки, если не ошибаюсь, — сказал Алан.
— Да, но лодку ещё надо достать! — сказал я. — Но вот что всего важнее: если вы перейдете мост, то мост ничего никому не расскажет. Но если вы переплывете залив и лодка окажется не на той стороне — сразу все поймут, что кто-то должен был переплыть на ней, — начнётся переполох во всей округе.
— Полно тебе сомневаться! — гаркнул Алан. — Если я сотворю лодку, я создам и лодочника, чтобы было кому отвезти её назад! Итак, не приставай ко мне больше с глупостями, а знай себе шагай — это все, что от тебя теперь требуется, — и предоставь мистеру Алану думать за тебя тоже.
Я усмехнулся во тьме, но промолчал.
Таким образом, мы всю ночь шли по северной части равнины у подножия высоких Охиллских гор, мимо домов Аллоа, Клэкманнана и Кулросса, которые мы обошли стороной. В десять часов утра, проголодавшиеся и усталые, мы добрались до маленького поселка Лаймкилис. Это местечко расположено близко к берегу залива, на другой стороне которого виден город Куинзферри. Над поселками, городом, деревнями и фермами поднимался дымок. Жатва была окончена; два корабля стояли на якоре; взад и вперед по заливу плавали лодки. Все это представляло для меня очень приятное зрелище, и я не мог вдоволь налюбоваться на эти веселые, зеленые, возделанные холмы и на людей, работающих в полях и на море.