Солнце ещё не взошло, когда я шёл уже по длинной улице Куинзферри. Это был небольшой городок с добротными каменными домами, многие из которых имели шиферные крыши. Городская ратуша, как мне показалось, была похуже, чем в Цибле, да и сама улица не так хороша, но все, вместе взятое, было не так уж и плохо. Мне стоило больших трудов убедить себя, что вокруг не евроремонт под старину, а именно эта самая старина и есть.
Я спросил где находится дом мистера Ранкилера у первого встречного в центре и он тут же показал мне направление. Было около девяти часов утра, когда я вышел на прибрежную улочку. Я увидел прямо напротив себя очень неплохой дом, обращенный красивыми, чистыми окнами к берегу. На подоконниках стояли яркие цветы; стены были только что оштукатурены; вальяжная охотничья собака зевала на ступеньках, словно давая миру понять, что она находится у себя дома. Не успел я ещё осмотреть здание во всех подробностях, когда дверь отворилась и из нее вышел в меру краснощекий, явно добродушный господин с проницательными глазами, в густо напудренном белом парике и, прямо подойдя ко мне, спросил, что мне здесь нужно.
Я ответил, что пришел в Куинзферри по делу к мистеру Ранкилеру и как раз ищу его дом.
— Это тот самый дом, из которого я только что вышел, — ответил он, — и, по довольно странной случайности, я сам и есть мистер Ранкилер.
— В таком случае, сэр, — сказал я, — прошу вас переговорить со мной по важному делу.
— Я не знаю вашего имени, — возразил он, — и никогда не видел вас раньше.
— Меня зовут Дэвид Бэлфур, а то, что мы раньше не встречались, то это истинная правда, — отвечал я.
— Дэвид Бэлфур! — повторил он, повысив голос, как бы с удивлением. — А откуда вы здесь взялись, мистер Дэвид Бэлфур? — спросил он, глядя мне довольно строго в глаза.
— Я за последнее время побывал во многих странных местах, сэр, — сказал я, — но думаю, что лучше будет поговорить об этом в другой обстановке.
Он, казалось, некоторое время раздумывал, поглаживая рукой губу и поглядывая то на меня, то на мостовую.
— Да, — решил наконец мистер Ранкилер, — это будет, без сомнения, самое лучшее решение.
И он повёл меня с собою в дом, крикнув кому-то, кого я не видел, что будет занят всё утро, и провёл меня в маленькую пыльную комнату, заваленную книгами и документами. Тут он сел, пригласив и меня сесть.
— А теперь, — сказал он, — если у вас есть дело, то будьте кратки и поскорей добирайтесь до сути. Nec gemino bellum Trojanum orditur ab ovo*, - понимаете вы это? — сказал он, пристально глядя на меня.
— Я даже поступлю так, как говорит Гораций, сэр, — отвечал я, улыбаясь, — и прямо приведу вас in medias res*.
Он кивнул, по-видимому довольный, так как действительно его латинская цитата была приведена, чтобы испытать меня. Проверка была пройдена, поэтому немного помолчав, я прибавил:
— У меня есть веское основание думать, что я имею права на замок Шос.
Он достал из ящика папку с бумагами и, открыв её, положил перед собой.
— Дальше? — спросил он.
Но я сказал главное и теперь молчал, желая получить больше информации.
— Ну, ну, мистер Бэлфур, — сказал он, — вам надо продолжать. Где вы родились?
— В Иссендине, сэр, — сказал я, — в тысяча семьсот тридцать четвёртом году, двенадцатого марта.
Он, казалось, следил за моими показаниями по своей книге, видимо проверяя информацию.
— Ваш отец и мать? — спросил он.
— Моим отцом был Александр Бэлфур, школьный учитель в Иссендине, — сказал я, — а мать — Грэс Питтароу… Мне кажется, она была родом из Ангуса.
— Есть у вас какие-либо бумаги, удостоверяющие вашу личность? — спросил мистер Ранкилер.
— Нет, сэр, — сказал я, — они должны находиться у мистера Кемпбелла, иссендинского священника, и могут быть во всякое время представлены. Мистер Кемпбелл может удостоверить мою личность, и, кроме того, я не думаю, чтобы мой дядя вздумал отрекаться от меня.