Сопровождаемый мош Петраке, я поднимался наверх, к засыпному ковшу. Но то был не ковш, а его бутафорское изображение из легких дощечек. Тут вокруг главного мельничного колеса с его ощеренными зубьями опять расставлены столы. И возле жерновов тоже. Были понатыканы всюду, где отыскивалась хотя самая малая площадка или находился свободный уголок. В общем, настоящий двухэтажный ресторан, каковой увидишь далеко не в каждом городе. И при всем при этом — ни души. Пустой, как каса маре или музей без посетителей. Зато верхний этаж был отличным наблюдательным пунктом. Я стою там, осматриваю окрестности, и куда б ни глянул — везде ровные ряды совхозных виноградников.
Ряды, ряды, ряды. Голова кружится от них, в глазах пестрит. Бегут в бесконечную даль белые столбики с подвязанной к ним лозой. Бегут, раскинувшись шпалерами от края и до края. Бегут, бегут, как строчки раскрытой перед тобой огромной книги, которую надо еще прочесть. Бегут…
В дни моего вынужденного безделья и бесцельного прохаживания по селу я сравнительно быстро пригляделся ко всему, глаз свыкся с новшествами и как бы уж и не замечал их. Однако новость за новостью приходили отовсюду. Так, тетка Аника, супружница тишайшего бади Василе, заглянувши к нам, обратилась к моему отцу с неожиданным вопросом:
— Вы, бадица Костя, уж, наверное, знаете, почему захотели отравить Сулака? [10]
— Кто хотел его отравить? — вытаращил глаза отец.
— Как кто?.. Известное дело — артистка!
— Откуда ты это взяла?
— Аль не замечаешь, что он уже давно не выступает по телевизору?
— Таким образом, мой ночной кросс нагишом по Москве дополнился другой столь же "достоверной" новостью — отравлением Сулака. Но что поделаешь?
Иногда не хотел бы верить, да поверишь, поскольку выдуманные истории нередко соседствуют или тесно переплетаются с невыдуманными. Мог бы, к примеру, я поверить в то, что Илие Унгуряну В каждый простенок своего нового дома "вмазал" по огромному зеркалу, что изба его напоминала теперь городскую парикмахерскую? Было б еще ничего, если б эти зеркала украшали дом изнутри, а то ведь поставил их Илие Унгуряну с наружной стороны, и шоферы проклинали выдумщика, поскольку зеркала эти ослепляли их, затрудняя видеть дорогу и вести машину. А Унгуряяу не сам придумал такую обшивку для нового своего жилища. Он подглядел ее в одном селе где-то аж на берегу Прута. В странном том селении все избы были с зеркалами снаружи, и жили в них цыгане, которые не хотели быть похожими на молдаван, рисовать на стенах оленей, ставить на подоконниках горшки с цветами. Чем-то же надо было отличиться — вот и отличились…
Но то цыгане. Зачем бы Илие Унгуряну вводить такую моду?! Теперь его поносили на чем свет стоит не только шоферы и трактористы, тыкавшиеся сослепу в чужие заборы и ворота, но и прохожие, по глазам которых бил яркий свет, отраженный унгуря-новскими зеркалами.
Но село остается селом. Без фантастических выдумок и сплетен оно бы не прожило и дня. Но куда ж все-таки оно идет, движется, куда держит путь свой нынешнее село? Ведь помимо знакомых мне придумок и чудачеств происходили какие-то глубинные изменения, не во всем и не всегда понятные мне. Мельница для конопли и льна, домашняя маслобойка, мотовило и ткацкий станок, вязальные спицы — все это умирало на моих глазах вместе со старухами.
Коноплю и лен никто уже не сеял. Веретена исчезли вовсе или пылились где-то на чердаках или в заброшенных кладовках и сараях. Пропали начисто семена душистого рыпака вместе с ароматным маслом, добываемым из этого растения, то есть из его семян. В постные дни, когда по религиозным соображениям люди не ели скоромного, для детишек было самым вкусным "бычье молоко". Оно изготовлялось из смешанных семян рыпака, конопли и льна. Истолченная в ступе и смоченная кипятком, смесь эта становилась белой, как молоко, и таким же, если не более вкусным и питательным. Кому хоть раз довелось отведать этого "блюда", тот до конца дней не забудет его! А теперь если б какому-то пытливому ученому вздумалось выяснить, какими же витаминами было богато "молоко быка", откуда брался его вкус, он бы не смог этого сделать, как нельзя воскресить редкие виды растений и животных, которых вовремя не занесли в Красную книгу. А ведь не исключено, что в той придуманной народом истолченной смеси семян рыпака, льна и конопли таились как раз именно те ценные вещества, которые непременно должны входить в рацион человека — А серп, который вместе с молотом стал символом нашей державной власти, символом революции?! Он постоянно находится на красных наших знаменах и гербах всех советских республик. Но выросло целое поколение, которое не держало его в руках и не знает, как им пользоваться. Добрый, незаменимый друг и помощник землепашца на протяжении веков, серп исчез во всех хозяйствах, его не продают ни в каких магазинах, потому что не изготовляют ни на каких фабриках и заводах. Возможно, последний цыган-кузнец отстукивает молоточком свой век в шатре — один только он мог мастерить серп, сыны и внуки его уже не будут этого делать…