То есть как не может, удивился я. А так. Всюду дефицит рабочей силы, и если начать всерьез закручивать гайки, то работяга скажет «адью!» и уйдет на соседнее предприятие. Там его примут с распростертыми объятиями. Текучесть кадров в области составляет двадцать два процента, а это означает, что столько-то тысяч трудоспособных людей выключены из производственного процесса.
В тот же день я выложил эту цифру Василь Васильичу, но пожирающий меня огонь не перекинулся на редактора. Невозмутимо взирали на меня небесные глаза.
— А позитивная программа? — произнес шеф.
Я поморгал. У меня такой программы не было, а без нее, естественно, материал не мог стать на ноги. Как я сразу не сообразил!
С сокрушительным видом повторил я Свечкину вопрос Василь Васильича. Я не сомневался, что и его он поставит в тупик, но не тут-то было. Будущий генеральный директор с ходу принялся перечислять меры, которые, по его мнению, необходимо принять для решения проблемы. Прежде всего, считал он, нужно повсеместно возродить когда-то существовавшие надбавки за выслугу лет, используя для этого львиную долю средств, которые ассигнуются что ни год на увеличение заработной платы. Это первое. Второе: уменьшить срок, гарантирующий непрерывность стажа. Месяц — это много. Хороший работник не уйдет в никуда, он уйдет к у д а - т о, а для такого заблаговременно оговоренного перехода вполне достаточно недели, максимум две.
Я развел руками. Не знай я Свечкина, я почел бы все это за чистую маниловщину, но уж кем-кем, а Маниловым мой герой не был никогда. Не дожидаясь законодательных актов, которые обуздали бы текучесть в масштабах страны, он собственными силами боролся с нею на вверенных ему фабриках. Оружие? Самое разнообразное. Жилищное строительство и высокие заработки, детский сад и громкие чествования передовиков, оглушительная престижность предприятия и фешенебельный пансионат в Витте на берегу моря (Свечкин дважды летал в Москву, выбивая участок). В Светополе, как и всюду, не хватает рабочих рук, но от Свечкина люди не уходят. Их нечем переманить.
В кабинете генерального директора я не видел его, но Ян Калиновский рассказывал, что кабинет этот весьма внушителен, с министерским столом, за который, однако, Свечкин садится лишь во время совещаний. Обычно он работает где-то сбоку, чуть ли не за школьной парточкой, откуда без труда может обозревать стену-панно, сплошь утыканную всевозможными графиками, датчиками, счетчиками, сигнальными лампочками и телевизионными экранами. По ним генеральный директор видит, что делается в данную минуту на всей подведомственной ему территории. Как работают конвейеры, велик ли запас полуфабрикатов, сколько готовых изделий вернул ОТК. Он ввел так называемую параллельную сигнализацию, о которой даже Ян Калиновский, которого всерьез интересуют лишь две вещи на свете: собственные лейкоциты и гипотетическая женщина в синем, сказал, разводя руками: «Это гениально!»
Верно. Потрясают простота и эффективность нововведения. Теперь швея, у которой забарахлила машина, не бежит, как прежде, в мастерскую, а нажимает кнопку, и в мастерской вспыхивает лампочка. Такая же зажигается в кабинетах начальника цеха и генерального директора, который является одновременно директором головного предприятия. Это не все. Вместе с лампочкой включаются специальные часы — как в метро. Цифры на табло подстегивают механика, который знает, что подобные табло установлены и у начальства.
Минуты простоя суммируются нарастающим итогом, и результаты в конце каждого месяца обнародываются. Сейчас, я знаю, Свечкин бьется за введение новой, более гибкой системы оплаты, разработанной специально для объединения под личным руководством аса от экономики Станислава Рябова. Ее условный код — эпитет «экспериментальная». Я понятия не имею, что скрывается под этой дежурной формулой, но, судя по тому, что даже Свечкин, Петр Иванович Свечкин не может до сих пор пробить ее, это что-то неслыханное. Поэтому пока что он вынужден довольствоваться традиционными методами стимулирования, доведя их до виртуозности. Так, например, механик, добившийся минимума простоя вверенных ему машин, торжественно объявляется героем дня, однако и тот, у кого простой наибольший, не остается в спасительной тени. Надо ли говорить, как боятся на фабриках Свечкина этой позорной известности!
Скованный жесткими рамками существующей системы материального стимулирования, Свечкин в уверенном ожидании, пока утвердят систему «экспериментальную», вовсю орудует всеми мыслимыми рычагами. Вы отлично поработали, мастер, и вы заслуживаете полусотенного вознаграждения, однако мы, дисциплинированные начальнички, можем презентовать вам только червонец. Не из бедности — деньги есть у фабрики, и хорошие деньги, — а из финансовой обрядности. Но вы не горюйте, мастер! Вот вам дефицитный ковер, вот автомобиль вне очереди, а еще лучше — подписка на Уильяма Теккерея, английского реалиста. Аж двенадцать томов в прекрасном переплете… И мастер, слыхом не слыхавший никогда о таком классике, рад до смерти и готов на новые подвиги.